– Стрелиц, Миров и Ивенак, не так ли? Причем владения герцогини процветают благодаря умелому управлению тетушки, а мои – напротив, потому что я не вмешиваюсь, и все идет своим чередом?

– Я вижу, вы недурно осведомлены!

– Еще бы, я интересовался этим вопросом, впрочем, к чему этот разговор?

– В Мекленбурге есть определенные круги, недовольные правлением ваших кузенов. И часть из них полагает, что вы могли бы стать им альтернативой. Если бы вы смогли предоставить определенные гарантии дворянству и городам, полагаю, вы смогли бы объединить страну под своим руководством… Кстати, вдовствующая герцогиня также недовольна своими сыновьями и при определенных условиях могла бы…

Вот тут я задумался. Я и впрямь интересовался происходящим на своей нынешней родине, и чем больше узнавал, тем больше удивлялся. Двоюродные братцы Адольф Фридрих и мой полный тезка Иоганн Альбрехт были людьми на редкость пустыми. Иной раз я задумывался – а чего ради я так тщательно скрывался? Может, надо было просто заявиться в Мекленбург и пинками выгнать их из дворца? Вряд ли кто стал бы сильно сожалеть об этих коронованных тунеядцах. Впрочем, моя репутация, и особенно репутация папеньки – тоже, мягко говоря, не очень. Да и до Мекленбурга еще надо добраться, а патрули, ищущие меня вплоть до самой Баварии, вполне реальны. Как и Карл Гротте, разговор которого я так счастливо подслушал в свое время. Кстати, все забываю спросить Хайнца, не родственники ли они. Но если вся эта история не затея моих кузенов, а им такое явно не под силу, то кто мой враг? И чем я ему успел так насолить? А теперь мне открытым текстом предлагают выгнать родню из герцогства и занять их место. С чего бы такой аттракцион невиданной щедрости?

– Господин камергер, давайте условимся так. Как только позволят дела, я посещу, ну, скажем, Росток, где я мог бы встретиться с людьми, о которых вы говорите. И обсудить все интересующие нас вопросы. Как вам такое предложение?

– Как будет угодно вашей герцогской светлости! – поклонился фон Радлов.

– Кстати, друг мой, – обратился я к нему. – А под каким именем я стал герцогом Мекленбургским? Ведь один из моих кузенов мой полный тезка.

– Как-то так получилось, ваша светлость, что в народе вы известны под именем «странствующий принц».

– Wandernde Prinz? Иоганн Альбрехт Странник?.. А почему бы и нет!

Ну что же, с посланником поговорили, и вроде как продуктивно. Моя паранойя, правда, шепчет мне, что все это «ж-ж-ж» неспроста, но посмотрим. Надо бы прочитать письма, но мне предстоит еще один визит. К Ульрике Спаре…

Еще когда я вез ее из леса, после достопамятной охоты, она тонко намекнула мне, что скучает вечерами. А ее падчерица скоро уедет и оставит бедняжку мачеху совсем одну. И я совершенно естественно пообещал скрасить ее одиночество. Правда, несколько позже, когда возможность соображать вернулась в ослабленные спермотоксикозом мозги, моя любимая паранойя стала во весь голос кричать, что это ловушка. Поэтому на свидание я заявился в кольчуге и до зубов вооруженным, а пути возможного отхода из охотничьего домика, служившего местом нашего свидания, прикрывали мои бравые наемники во главе с капитаном Хайнцем. Когда до Ульрики дошло, чего ради я так вырядился и почему постоянно подаю знаки в окна, она жутко развеселилась и одновременно слегка обиделась. Как-то у женщин это бывает одновременно. «Только такой болван, как ваша светлость, мог не знать, что я терпеть не могу своего отца и брата!» – заявила она мне. Короче, чтобы извиниться, пришлось попотеть; причем Ульрика, зараза такая, специально раскрыла окна и развлекала моих бравых мушкетеров своими криками. Хотел было даже сказать ей, что «так, как она кричит, не бывает», но воздержался. Теперь мои наемники поглядывают на меня с чувством глубокого уважения. А Хайнц Гротте, похоже, просто боготворит.