Примерно такая же история приключилась и со вторым капитаном. Тогда решила испытать судьбу на торговых кораблях. Но и там мои украшения капитанов не заинтересовали. Пришлось задуматься над поиском той самой скупки, про которую мне твердили двое из пяти встреченных капитанов.

– Уважаемый! – обратилась к первому попавшемуся прохожему. – Не подскажете, где здесь скупка?

Ох, надо было не спешить и в лицо того дядьки лучше всмотреться. Но откуда мне уметь разбираться в разных скользких типах, если до того времени тихо мирно прожила в родительском доме, и круг общения ограничивался родственниками и несколькими знакомыми? И все, заметьте, приличные люди, если брата моего не считать. Вот и не опознала в том бесцельно шатающемся по порту человеке бесчестную личность, если не сказать грубее.

– Скупка? А что у тебя есть?

Вот такая бесцеремонность! И она меня насторожила.

– Лиз! Что ты знаешь про жизнь этих людей? Посмотри, даже одежда их разительно отличается от той, что носят все знакомые тебе мужчины! И уж совсем ничего не смыслишь в их образе жизни, а значит, не сможешь разобраться ни в их мыслях, ни в поступках, – это я пыталась себя вразумить таким образом, и уберечь от возможных ошибок, если бы доверилась сейчас незнакомцу. Правда, в моем окружении было всего два с половиной джентльмена, поэтому опыта никакого жизненного в общении с ними и не имелось. И брата не считала теперь за человека вообще, но еще был образ папы перед глазами, имелся сосед по загородному имению и дядя. Последнего посчитала за половинку, так как он к восьмидесяти годам впал в маразм, очень сильно усох и давно не покидал своего дома.

Вот такой ворох мыслей пронесся в моей голове, пока держала паузу после вопроса встреченного оборванца на пирсе в порту. Он, конечно, мне не приглянулся. Более того, я от него в первый момент даже попятилась немного. Но была необходимость срочно сесть на один из стоящих неподалеку кораблей, а для этого следовало раздобыть монет. И вот я оглянулась по сторонам, а над головой ярко светило солнце, и его лучи так привычно заливали светом наш город Медитен, расположившийся ярусами на склонах гор. И картинка эта яркая и мирная меня вполне успокоила.

– Так вы знаете, где скупка или нет? – однако я не собиралась долго продолжать общение с этим не внушающим доверие субъектом. Солнце солнцем, красота красотой, а свой баул прижала к груди сильнее. – Или покажите, или…

– Отчего же не показать?.. – как-то глумливо у него получилось это сказать. – Но ведь обдерут мамзель там, как пить дать. – И плюнул себе под ноги, и махнул, сомневалась, что мытой рукой, и быстро зашагал сначала с пирса вправо, а потом углубился в какую-то узкую улочку, нисколько в мою сторону не оборачиваясь.

Я брела следом. И терзала себя подозрениями, что поступала неверно. Куда этот тип мог завести? Он точно не внушал доверия, а эта часть города мне совершенно не была знакома. Впрочем, прожив в Медитене всю свою жизнь, знала только собственную улицу и те, которые приводили к центральной площади, что была не так и далеко. Ну, еще дорогу, ведущую в загородное поместье, хорошо изучила. С последней познакомилась исключительно из окна родительской кареты. А здесь, наблюдение этой не улицы, а щели между кособокими одноэтажными домишками, пробуждало некую тревогу, разрастающуюся в груди, и заставляло крепче и крепче прижимать к себе баул.

Боялась ли я ограбления? О, да! Ведь то, что держала в тот момент в руках, было все мое имущество. На вырученные от продажи деньги пришлось бы устраивать ни что-нибудь, а будущее. И вспомнив, какие дешевые вещи там лежали, только криво получилось улыбнуться, от представления, каким оно могло быть, это будущее, устроенное на жалкие гроши. Но чем дальше шла мимо тех обшарпанных домов, тем больше сужался проход, и вот уже солнечный свет сюда не добирался, а плечи мои опускались ниже и ниже. И до меня стало доходить, что ограбление хоть и было крахом надежды покинуть этот город и берег, но являлось не самой страшной формой насилия. А вдруг этот тип в потрепанном камзоле и с бегающими маленькими глазками задумал надругаться надо мной?! Помилуй, богиня-заступница! Вдруг привел бы сейчас прямо в объятья позора телесного?! От подобной мысли, ну что же она так поздно ко мне пришла-то, перехватило дыхание, глаза полезли из орбит, а из головы даже испарилась молитва, которую собралась воздать ангелу-хранителю. А на смену ей с языка вдруг чуть не сорвалось уличное ругательство. Боги, когда я успела только нахвататься этой скверны?! Нет, сидело во мне нечто, так и впитывающее то, что леди и слышать-то не подобало. А вот за эту нечистоту душевную, наверное, теперь и расплачивалась. Ведь, все думала недавно, за что на меня свалились такие напасти, так теперь оно и понятно…