Тогда чужой вдруг осмелел и пошел в размен ударами. Это было для него явно невыгодно – Хаган бил намного мощнее. От овального щита полетели щепки, и в конце концов он развалился пополам. Гладиатор замешкался, сбрасывая остатки щита с руки, и в следующий момент был снесен фирменным ударом Хагана – ребром щита. Он без чувств грохнулся на песок. Ипподром загудел умеренным восторгом. Хаган пинком перевернул побежденного на спину и поставил ногу ему на грудь. Голова бедняги запрокинулась, из-под шлема показалось незащищенное горло. Победитель перевел взгляд туда, где в ложе сидел прокуратор, и застыл. Зрители смолкли совершенно. Через мгновение они разочарованно загалдели, а Хаган убрал ногу с противника и пошел под трибуны. Поверженный зашевелился и попытался встать, к нему подбежали двое служителей из его школы, чтобы помочь убраться с арены.

«Оказывается, все не так сурово. Реслинг какой-то…» – подумал Урсус с облегчением.

Через минуту к нему подошел ланиста, придвинул свое лицо вплотную к забралу, озабоченно заглянул в глаза, крикнул «Вперед!» и звонко шлепнул по голому плечу.

Выполняя отработанный на тренировке алгоритм (Гней тренировал с новичком только начало и конец боя, видимо полагая, что к основной части тот готов совершенно), Урсус выбежал рысцой на арену, развернулся лицом к балкону и, вторя Агмону, которого выпустили одновременно с ним, прокричал:

– Аве, прокуратор! Идущие на смерть приветствуют тебя!

Агмон по сравнению с Урсусом был экипирован гораздо легче. Это давало ему преимущество в подвижности, но единственным защищенным местом у него была левая рука. Кожаный наруч шел от запястья до локтя, плечо закрывал металлический щиток, за которым при желании можно было спрятать шею и низ лица. Остальное обмундирование состояло из набедренной повязки с поясом, на котором висел такой же кинжал-пугио, как у Урсуса. Вместо копья у него был трезубец, а вместо щита – привязанная к левой руке сеть.

Загудели трубы. Толпа на трибунах стихла. Со стороны центрального балкона начал вещать глашатай:

– Первый день игр закрывают гладиаторы школы Гнея Берцеллиуса. По левую руку от прокуратора – хорошо знакомый всем Агмон! Ретиарий, – в толпе поднялся одобрительный гул, люди выкрикивали имя гладиатора сорванными за день голосами. Губы молодого грека, вопреки усилиям выглядеть сурово, растянулись в улыбке. Дав толпе успокоиться, глашатай продолжил: – По правую руку от прокуратора – никому не известный воин. Его прошлое неведомо даже ему самому. Урсус Мартан! Гопломах.

Трибуны безмолвствовали. И только кто-то из завернутых в красное крикнул:

– Сдохни! Убийца легионеров!

Выдержав паузу, Понтий Пилат махнул рукой. Снова взревели трубы. Грек сразу повернулся и, потряхивая рукой с сетью, по-кошачьи плавно двинулся вокруг Урсуса. Трезубец он держал на уровне пояса и делал им откровенно ложные выпады. Урсус просто разворачивался к нему лицом и выжидал. Он чувствовал себя гораздо более защищенным и не понимал, какую угрозу может представлять для него этот мальчишка с вилами и авоськой. Не имея возможности парировать удары, грек мог только уворачиваться. Урсус сделал несколько выпадов в его сторону – ретиарий реагировал молниеносно. И надо отдать ему должное, в этом он был максимально непредсказуем: пригибался, отскакивал назад или в стороны, один раз даже перекатился по песку. Этот не очень зрелищный танец быстро наскучил зрителям, и они начали свистом и улюлюканьем подбадривать бойцов. Тогда Агмон решил, что пора приступать к более решительным действиям. Следующий, более глубокий, чем предыдущие, выпад трезубца был направлен в ноги Урсуса, и буквально в тот же момент сверху на него полетела сеть. Расчет был верен, Урсус только что сделал очередной выпад и еще не закончил движение вперед – отскочить назад он никак не мог. Трезубец он отбил щитом, а под сетку решил поднырнуть. Но Агмон виртуозно остановил полет сети, поддернув ее за веревку, привязанную к его запястью, когда она оказалась прямо над противником. Грузила, привязанные по краям сети, потянули ее вниз, и она аккуратно опустилась на Урсуса.