Юргес не просыпался, а Атрелла, положив ему руки на лоб, пыталась проверить – правильно ли ей удалось восстановить ногу. Все проблемы оставались с нервом, тот рос неохотно, связи восстанавливались медленно.

Она посылала команду за командой: пошевелить пальцами, стопой. Наконец, с мизинца начались движения, а за ними и чувствительность. Боль в ноге еще сохранялась, но была терпима. Атрелла перешла от головы к ноге и легкими касаниями помассировала место, где еще недавно была культя. Кость будет полностью готова дня через два. Девушка вытерла мокрый лоб и сказала помощнику:

– Пожалуй, пока все. Теперь два дня ему нужно будет лежать, а потом начнет учиться ходить заново.

Помощник глядел на нее, выпучив глаза. Он и представить себе не мог, что такое возможно.

– Ты чего? – спросила Атрелла, – что с тобой?

Матрос потрогал себя за лоб, нос, потом еще раз прикоснулся к ноге Юргеса.

– Этого не может быть… – он сел прямо на пол. – Я такого… – Он зажал рот руками и сидел, раскачиваясь. – Ты где училась?

Атрелла поправила на себе робу, подошла к небольшому зеркалу над умывальником и, прихорашиваясь, спросила:

– Ты не знаешь, у кока от обеда компот остался? Пить очень хочется… а училась я только у папы.

Шторм еще лупил в корму, но уже беззлобно, в кубрик ввалилась мокрая и смертельно уставшая команда. Они застыли у дверей, видя, что их товарищ спит на столе, и обе ноги у него на месте. Атрелла удивленно повернулась к сидящему на полу помощнику:

– Значит, нет компота?

Тот только молча разводил руками, показывая то на спящего Юргеса, то на Атреллу, то на команду. Моряки столпились в дверях кубрика и молчали, а онемевший помощник вдруг сказал:

– Нет, ребята, это надо видеть! У меня слов нет.

Потом Атреллу тискали, орали так, что пришел старпом, и ему наперебой рассказывали, что Юргес на скользких бревнах покатился, и ногой прямо под стальную стяжку, тут удар в борт, бревна прощелкнули, и тросом Юргеса по ноге, как ножом! Нога – каюк, отдельно, кровища фонтаном, Юргеса и ногу, которую еле поймали на палубе в воде принесли в кубрик, думали, прощай нога, а она вот – на месте! А лекарка, это ж ваще… от нее-то ждали, что она только культю закроет! А она, вон… всю ногу на место прилепила… и сейчас компоту просит. А ведь девчонка совсем!

Старпом кое-как понял, что Атрелла восстановила ногу за три часа. О том, чтобы так приживляли отрубленные конечности, он, конечно, слышал. Но только когда такие операции выполнялись в больших госпиталях маститыми лекарями-хирургами. А тут не лекарка – недоразумение! Однако матрос спит на столе, нога на месте, а команда в полном составе тронулась умом. Вот такой компот.

Впрочем, компоту девушке все-таки дали. Все толпой пошли на камбуз, чем немало удивили кока, и принесли большую кастрюлю и кружку:

– На, лапушка – пей, сколько влезет.

Юргеса в шесть рук переложили на койку, он все еще спал. Очумевшую от гомона Атреллу усадили за чисто вымытый стол и стали наперебой угощать. Всем хотелось ее потрогать, не верилось, что она настоящая. И ей совали подарки: ремни, ножи, кто-то сунул губную гармошку, кто-то новую тельняшку.

Эмоции хлестали через край, и каждое прикосновение восторженных моряков воспринималось Атреллой как глоток сорлнечной энергии, радости и веселья. Наконец, пришел Шармин. Капитан рявкнул:

– А ну, брысь, сявки! – и команда затихла.

А Шармин расчесал пальцами бороду и сказал:

– От лица команды и от меня лично судовому врачику Атрелле объявляю благодарность. Спасибо, дочка. Руки у тебя – волшебные.