Сабитова скривила губы и фыркнула.

− Ты... ты молодец. − Эскулап охрип, и мягкий голос его приобрёл какой-то особый брутальный шарм. − Быстро среагировала. Ещё бы чуть, и...

"И не видать мне капитанских погон, как своих ушей", − додумала Ленара, а вслух сказала:

− Что теперь?

− Будем ждать, когда очнётся, − сказал Артур и всё ж таки сделал глоток порядком остывшего чая.

Старший сержант Евгений Тихонов

Чехи жахнули по головной машине. Колонна встала, а ущелье наполнилось треском автоматных очередей. Женя спружинил вниз и откатился в сторону: грузовик пылал факелом − ещё секунда, и рванёт. Точно рванёт.

Чёрт, надо молодняк уводить! Тупят, сашкИ зелёные. Одни норовят под пули сунуться, герои хреновы, а других точно парализовало − с места не сдвинуть.

Прапор разразился трёхэтажным матом, рация заверещала, а взводный, с кровавым месивом вместо ног стонал у колёс бэшки [1].

Бл@#$ь!

Выстрелы стучали по бронированному железу, словно град по откосам. Крики растворялись во взрывах, а страх − в желании жить.

− Куда? − проорал Женя. Он ухватил первогодку за загривок и дёрнул на себя, а рядом взвился в небо фонтан земли, огня и металлического крошева. − Назад! Назад, сука, кому говорю!

Женя пёр вперёд танком, прикрывая неумелое отступление новоприбывших мальчишек. Двух горцев превратил в решето − повезло с позицией: ловко укрылся между валуном и горящей спецмашиной, не достать. Третий чечен обошёл его и накинулся сзади. Придушить хотел, гад, да не вышло: Женя перекинул его через плечо и дал в морду. Раз, другой... Чех вырубился, а Женя с автоматом наперевес рванул вперёд, где короткими очередями работал Прапор.

− Рация! − прорычал тот, ловко меняя магазин. − Суки зло@#$!$%%ие, бл@#!$дь...

Дальше Женя слушать не стал, распластался в пыли и пополз к БМП.

Взводный больше не стонал. Глаза его, светло-карие, почти жёлтые, смотрели в небо стеклянным взглядом.

Покойся с миром, дружище...

Женя сорвал с парня рацию и врубил связь.

− Клумба! − хрипло прокричал он, давясь копотью. − Клумба! Это Тихон!

Тут он сообразил, что его погоняло ни разу не позывной, и матюкнулся.

− Клумба! Это Мак! Приём!

Рация затрещала и отозвалась чужим глубоким басом:

− Приём. Мак, это Клумба. Что там у вас?

Вот Прапор мог бы гораздо красноречивее описать, что там у них. Впрочем, Женя решил не уступать.

− У нас п@#$"ц! − выпалил он, вжимаясь спиной в многострадальную бэху: по машине снова прокатилась волна залпов. − Засада! Ловушка! Колонна встала! Машины горят! В ущелье чехи!

− Сколько?

− До х@#я! − Пот заливал глаза. Женя перезарядил автомат и ответил на очередной залп длинной очередью. − Приём.

Рация разразилась треском и жужжанием, потом затихла вовсе, а через секунду выдала вердикт:

− Ждите помощь в ближайшее время. Приём.

Женя хотел ответить, но в БМП прилетела граната, и он прыгнул в сторону, прикрывая голову руками.

***

Он подскочил, намереваясь заорать во всю глотку, но голоса не осталось, как не осталось огня, крови и дыма. Женя сообразил, что лежит на кровати. Потный, голый, но не связанный. Кругом темно − наверное, ночь − и вкусно пахнет дождём. Птицы какие-то чирикают... На приоткрытом окне, которое недавно так его испугало, появились шторки. Лёгкие и полупрозрачные, они худо-бедно скрывали комнату от зоркой вражеской оптики.

Лучше, чем ничего.

Интересно, куда девалась граната... Может, под кровать закатилась?

Он принялся озираться и... обмер. Открыл рот. Закрыл. Нащупал простыню и натянул до подбородка.

На кровати он лежал не один. Рядом, на правой стороне, обнимала подушку та самая Варина подруга, которую он упорно продолжал считать вывертом своего больного сознания.