– А я – Тор Великий! – звонко вставил Кит.

Ему было шесть, и он был вторым по значимости в их трио. У них было только два пластиковых меча, и он владел вторым.

– Неужели? – Брин подняла брови и с трудом подавила улыбку.

Ей даже не надо было спрашивать, кто удостоился чести играть роль Черного Пса. Она перевела взгляд на маленького Эдама. В свои четыре года он был младшим и, следовательно, всегда получал роль плохого парня. Мальчики использовали крышки от мусорных баков в качестве щитов, но поскольку пластиковых мечей было только два, то и крышки они взяли две. Эдам же был экипирован огромной пластиковой бейсбольной битой и куском рифленого картона.

Эдам одарил ее очаровательной улыбкой, и она сразу же забыла, что собиралась стукнуть их всех троих головами за то, что они ее так напугали. Неожиданно для себя самой она расхохоталась, прищурилась, глядя на Кита, и бросилась на Эдама, вырывая у него биту.

– Тор Великий, говоришь? Ну хорошо, тогда я – Белая Ведьма! – сказала она с угрозой. – И я намерена покарать вас всех за то, что из-за вас я поседела раньше времени!

Мальчишки визжали от восторга, когда она гонялась за ними по маленькому дворику, легонько ударяя их по макушкам битой. А потом они объединились против нее, набросились, облепили и повалили на землю.

– Моли о пощаде, Белая Ведьма! – потребовал Брайан.

– Никогда! – закричала Брин, изображая ужас. Тут она услышала, как в кухне звонит телефон.

– Проси милости! – потребовал Кит вслед за Брайаном.

– Все, все! Закончили, безобразники! Я попрошу о пощаде потом, обещаю! А сейчас Белой Ведьме надо ответить на звонок.

– Ага, тетечка Брин!

Мальчики были огорчены, но позволили ей встать. На пути к дому Брин послала им воздушный поцелуй и подбежала к телефону.

– Брин?

– Барбара?

– Ну естественно, это Барбара. Чем ты там занимаешься? Надеюсь, ты не бегаешь трусцой? Такое впечатление, что ты задыхаешься. Я ничему такому не помешала? Или как? Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы ты занималась чем-то таким, во что не строит встревать! Брин состроила трубке гримасу – я тебя обожаю!

Барбара никак не хотела понять, почему ее подруга после разрыва помолвки избегает мужского общества. Особенно если учесть тот факт, что разорвала ее сама Брин.

– Нет, ты ни во что такое не вмешалась, если не считать борьбу добра и зла. Что случилось?

– У меня кое-что для тебя есть.

– Работа? Ух, здорово! Я как раз заканчиваю с пейзажными съемками, а у Кэти с щиколоткой получше, поэтому она вчера вернулась в шоу. Я уже начинаю беспокоиться о наших финансах. Что у тебя есть – какая-нибудь заварушка с танцами или съемки?

В трубке послышался довольный смешок Барбары.

– Брин! Какая ты чудачка! И что за чудное везение иметь меня в качестве своего агента! Ну сколько бы человек смогли продать тебя и как танцовщицу и как фотографа одновременно?

– Наверное, немногие, – сухо ответила Брин. – Я сегодня видела билборд «Мастер на все руки ничего толком не умеет».

– Ну не надо себя недооценивать, Брин. Ты в обеих этих ипостасях чертовски хороша.

Брин промолчала. Она была хорошей танцовщицей и хорошим фотографом. Но она давно усвоила одну жизненную истину – хороший не значит успешный. Это означало, что, если вдруг повезло, надо закреплять успех и работать, работать, работать.

Неожиданно для себя самой она тоже рассмеялась.

– Если б я заранее решила, кем я больше хочу стать, когда вырасту, – Мартой Грэм или Мэттью Брэйди, то выбрала бы что-нибудь одно!

– Скорее всего, тебе бы именно сейчас это не подошло, моя цыпочка. Потому что у меня для тебя две работы. И как для танцовщицы и как для фотографа.