Возможно, пыталась она убедить самое себя, его глаза притягивали к себе внимание до такой степени тем, что они были невероятно темными – несмотря на то что отдавали золотом. Или оттого, что само его лицо было таким интересным. Высокий, широкий лоб. Темные, хорошо очерченные дуги бровей. Прямой – просто на удивление прямой – нос. Высокие скулы. Твердая, квадратная линия нижней челюсти. А его губы… Даже будучи неподвижными, они, казалось, двигались. Он будто хотел улыбнуться, а потом сжал губы в линию, свидетельствующую о твердом намерении… или гневе.

Волосы у него были черные, почти как агат, довольно длинные, но тем не менее он выглядел скорее как бизнесмен, нежели как рок-звезда. А может быть, и не как бизнесмен, а как кузнец-молотобоец. В нем было нечто такое, заметное даже в кадре, что исподволь говорило о том, что его тело состоит из одних мышц и костей, а его хозяин обладает громадной физической мощью.

Нечто, о чем упоминала Барбара, выдавало в нем всепоглощающую мужественность, тем более что он не казался человеком, который слишком об этом заботится…

Внезапно сюжет закончился, и в эфир пошла реклама упаковки для сэндвичей.

Брин тут же расслабилась, сменив странную позу, и сбросила напряжение с мышц. «Я же никогда не встречалась с ним», – напомнила она себе.

Но даже когда она закончила свою гимнастику, приняла душ и легла, уже поздно ночью, в постель, она не могла не думать о нем.

И воображать, на кого бы он мог быть похож.

И могла бы она сдерживать эти противные мурашки, которые бегали у нее по спине, когда она видела золотистый огонь в его темных глазах.

«Это все не имеет ни малейшего значения. Возможно, он даже не обратит на меня внимания среди прочих других», – подумала она.

И на этой печальной ноте заснула.

Но ее мечта сбылась с точностью до наоборот, тогда, во вторник, когда они почти пятьдесят минут находились в Фултон-Плейс.

Брин вдвоем с Барбарой, нервничая и болтая о пустяках, делали упражнения на разогрев, когда их хороший знакомый хореограф-постановщик отозвал Барбару в сторону. Несколько мгновений спустя Барбара и хореограф пришли назад и в возбуждении потащили Брин с собой.

– Он говорит, ты идеально подходишь… – начала Барбара.

– Это значит, что и оплата пойдет по другим расценкам, – заметил хореограф.

– А работы почти не прибавится!

– Ли сам объяснит тебе, в чем дело.

Брин вдруг обнаружила, что стоит прямо перед ним, а ведь она даже не заметила, когда он вошел. Барбара произнесла впечатляющее представление, он слегка улыбнулся, вряд ли придав ее словам большое значение.

Его глаза – необычного орехового оттенка, вдруг поняла она, с ободком цвета красного дерева вокруг желтовато-зеленой радужки, – смотрели прямо на нее. Они медленно оглядели ее с головы до ног, будто раздевая, и снова вернулись, чтобы поглядеть ей в лицо.

– Брин Келлер? Так вы еще и фотограф, ага. Приятно познакомиться.

Ее кисть оказалась в его руке. Жесткой – с грубыми мозолями на ладони. Большой – такой, что полностью поглотила ее изящные пальчики.

Обжигающей…

По мере того как его кипучая энергия проходила по его телу, делая его взрывоопасным как вулкан, его сила тем не менее становилась обманчиво спокойной, как увенчанный вечными снегами горный пик под синим небом…

Этот жар, казалось, побежал волнами по ее спине…

Она высвободила руку из его руки – точнее сказать, выдернула, – и отступила на шаг.

– Да, я Брин Келлер. Если вы объясните мне, чего вы хотите, я доведу до вашего сведения, способна я это сделать или нет.

Леденящий…