– Брат, – сказал он внезапно охрипшим голосом, – а как же наша честь? Ты говоришь, как… как куяв! Ты готов торговаться, а не противно ли это мужскому достоинству?

Скилл поморщился.

– Брат, – напомнил он, – я же теперь тцар!

– А тцар, он кто?

– Он тцар, – ответил Скилл с печальной гордостью.

– Он уже не воин?

– Нет, – ответил Скилл после паузы.

Придон отшатнулся, кипящая кровь с силой била в виски, а в груди плескался котел, наполненный расплавленным металлом.

Он спросил с нажимом:

– И даже не мужчина?

Скилл смотрел с печалью, как смотрит на неразумного ребенка мудрый взрослый, ответил с теплом и печалью в голосе:

– Тебя это оскорбляет, понимаю. Придон, я люблю тебя! Люблю за искренность, за честность, за прямоту. Но все же пойми, брат мой… тцар не должен быть… как бы это сказать, Вяземайта бы сюда, ведь я, как и ты, лучше умею топором, чем словами… Тцар – это не только не воин, прости, но даже – не мужчина! Ибо тцар – это и мужчины Артании, и женщины, и дети, и старики, и даже весь наш скот, наши кони, наши степи, леса и поля. Я должен заботиться о своей стране, и если для этого надо умалить или возвысить одну часть, то я обязан это сделать. А наше войско – это не вся Артания, как тебе кажется! Это часть, Придон. К тому же не самая важная… Да-да, без армии прожить можно, без землепашцев – нельзя.

Придон сказал резко:

– Ты сам сказал, у нас подряд столько небывало урожайных лет! Мужчины застоялись, они требуют войны!.. Тьфу, я тоже начинаю разговаривать как…

Скилл тихонько засмеялся. В глазах появилась нежность, а суровое лицо растаяло, смягчилось.

– Потому что ты – мой брат. Потому что ты – сын тцара, и еще потому, что тебе… если со мной что случится, придется взять на свои плечи эту нелегкую ношу. И ты уже начинаешь разговаривать и мыслить как будущий тцар.

– Нет, – сказал Придон, – с тобой ничего не случится, ибо ты – неуязвимый. Я никогда не буду тцаром, это не по мне. Ты уже сейчас мудр… но в одном ты не прав.

– В чем?

Придон выкрикнул яростно:

– Мы должны ударить на Куявию!

– Почему? – воскликнул Скилл. – Потому, что в тебе все еще живет обида?

– Не потому!

– Знаю, – ответил Скилл уже другим голосом. – Ты все еще любишь ее. Твое сердце тоскует, потому ты так исхудал, брат мой, потому измучен. Но, Придон!.. Нельзя идти на Куявию… Тем более нельзя ее разрушить… да и, надеюсь, боги до этого не допустят…

Придон воскликнул яростно:

– Наши боги сильнее!

– Дурашка, – шепнул Скилл, – наши как раз и не допустят… ибо Куявия нужна нам самим! Мы сильнее, как страна героев, они же сильнее, как страна ремесленников и магов. Откуда у нас все красивые вещи, самое лучшее оружие?.. Даже топоры, что невозможно затупить? Откуда дорогое вино, что мы везем в Вантит, а там платят чистым золотом? Да, виноградники у нас лучше, и молодое вино лучше, но мы не можем… у нас не хватает терпения настаивать его по многу лет. А в Куявии есть вина, которым по сто лет. Это дивные вина, из нашего винограда… Откуда мы везем самые красивые одеяния для наших женщин? Золотые серьги, кольца, украшения? Из Куявии… Брат, если мы захватили бы Куявию, а боги этого не допустят – наши боги! – то мы бы все это потеряли, ибо среди развалин их городов паслись бы наши великолепные табуны, наши бесчисленные отары овец… но не было бы… Словом, слишком многое исчезнет с лица земли, Придон… Много великой красоты исчезнет!

Придон смотрел молча, исподлобья. Скилл прав, жестокая истина говорит его устами. Но зато, возразило сердце, Итания будет твоей, а разве это не важнее?