– И знаешь, что я тогда ответила? – Меня запоздало подташнивает, когда я только об этом думаю. – Спросила его, не хочет ли он нарисовать сердечко у моего имени.

Мия переворачивается в кровати на живот и смотрит на меня вниз.

– Не могла ты такого сказать!

– Через секунду я подумала то же самое. Но сказала. А он просто молча так и сделал.

– А он умеет флиртовать. Да и ты тоже.

Я сама растерялась от того, как это было легко. И как приятно. Хотя и глупо.

– Бьюсь об заклад, он красавчик.

А я бьюсь об заклад, что у меня горят щеки, пока я пытаюсь описать ей Сойера.

– Он… классный. Не как тот парень из рекламы нижнего белья, который висит у тебя над спинкой кровати. А скорее как кто-то… настоящий. Приземленный, но при этом уникальный, понимаешь? Мне это нравится.

– Расскажи подробней, – просит Мия. – Давай же, Ханна, самый горячий парень, которого я увижу вживую в ближайшие месяцы, – это Сальный Калетти.

Мы, как обычно, издаем синхронный звук, будто нас тошнит. Нас обеих воротит от самовлюбленного надзирателя Калетти, которого за версту чуешь по запаху парфюма, когда утром он входит в наше крыло. Ни для кого не секрет, что он предоставляет привилегии женщинам-заключенным, если они ведут себя с ним чуточку любезней, и мы обе уже убедились, что если какая-то девушка не принимает его сальные приставания, то он неизбежно начинает точить на нее зуб.

– О’кей, убедила. Итак, у Сойера невероятно красивый голос.

– Обо мне ты тоже так говорила!

– Потому что это правда!

В голосе Мии чувствуется такая глубина и что-то одновременно хриплое и мягкое. Как будто гладишь бархат против ворса.

– Но в твоем случае меня это так не заводит.

Мия смеется.

– Как он выглядит? Темные волосы? – Мия обожает темноволосых.

– Думаю, рыже-русые. На нем была шляпа, а в прошлый раз, на вокзале, – шапка.

– Тогда у него наверняка вообще нет волос. Или, по крайней мере, недостаточно, чтобы за них потянуть.

– Даже если и так! Не будь такой легкомысленной! У него пирсинг: несколько сережек в ушах и одна в брови…

– А значит, точно и кое-где еще!

– Как знать? И татуировки.

Этого Мии хватает, чтобы замурлыкать. Тату в ее списке стоят даже выше, чем густые темные волосы, у нее самой их много.

– Рассказывай дальше!

– Говорю же: он… уникальный. У него разноцветный зимородок на предплечье. – И это определенно не тот тип татуировок, на который рассчитывала Мия. – Среди прочего. И он немного выше меня.

– Зимородок?

– Парень!

– Немного выше тебя? Да ты еле до дверной ручки достаешь, птичка.

Вместо ответа я показываю ей язык. Она преувеличивает. Сильно.

– Ну, так у тебя хотя бы не будет затекать шея от поцелуев, – произносит Мия, а я думаю, что лучше бы она не заводила разговор о поцелуях.

– У Сойера невероятно красивые глаза, и он… в каком-то плане смелый. Он волновался и не скрывал от меня это. Он не из тех, кому обязательно нужно устроить шоу.

– Нарисовать тебе сердечко и так было чертовски клевым шоу. Судя по всему, вы оба безнадежно запали друг на друга. Но что пошло не так?

У меня вырывается стон:

– Я сбежала.

– Ты…

У Мии большие широко раскрытые карие глаза и красивые губки бантиком идеальной формы, из-за чего выражение ее лица всегда выглядит немного удивленным. Когда я сейчас поднимаю на нее взгляд, она смотрит на меня с настоящим удивлением.

– Но почему? Он же тебе понравился.

Это, кажется, очевидно.

– И он рисует тебе сердечки. Сердечки, птичка! Более четко показать, что хочет с тобой переспать, он бы просто не мог, не рискуя получить пощечину.

– Дальше хуже. Он побежал за мной, и… мы стояли вместе в порту, а он даже куртку не надел. Черт.