– Что сколько? – Камила присела на край дивана, выверено в пол оборота, закинув ногу на ногу, неестественно и вызывающе, а деланное выражение на лице в купе с ужасно кукольными нарощенными ресницами вызывало во мне лишь отторжение, и в последние два года оно было стойкое и не проходящее.

– Не трать мое время. – Процедил сквозь зубы, давая понять, участвовать в ее бездарных играх я не буду, так как давно известно, чем это все закончится.

– Я хотела с Ингой в Италию полететь, можно?

– Завтра увеличу лимит на карте. Свободна!

– Дар, ты лучший, – она хотела подойти ближе с объятьями, но я резко выставил вперед руку, останавливая сей порыв, и так от запаха ее парфюма уже голова начинала болеть, да и от фальшивости коробило.

– Съезди к отцу, он звонил на днях.

Камила едва заметно скривилась, тут же пытаясь скрыть свою реакцию за улыбкой. С отцом у нее были сложные отношения; свою единственную дочь Ринат Данисович пытался растить в строгости и, пусть лишь видимой, но скромности. Только ей это по вкусу не пришлось.

– Конечно, милый, сегодня же заеду. Ты приедешь домой?

– Пока не знаю, – произнес, переводя взгляд на бумаги, разложенные на столе, давая понять, что наш с ней разговор закончен.

После того, как жена вышла за дверь, я, распахнув настежь окно, и оперевшись руками о подоконник устало прикрыл глаза. Уже больше месяца я не был в загородном доме, в котором живет Камила, больше обитал в городской квартире. Меня это вполне устраивало и, судя по тому, что она не особо истерила, ее тоже. И все-таки люди меняются, и порой не в лучшую сторону.

Когда мы познакомились с Ками, она представляла из себя довольно скромную девушку, обладающую естественной красотой: никакого ботекса, пластических операций, косметических процедур, она даже волосы не красила. Но стоило ей вырваться из родительского дома, в котором она была под контролем своего отца, как ее понесло. Ящик Пандоры открылся. В первое время я думал, что это не может продлиться долго, и она, насытившись, в конце концов, успокоится, но просчитался. Жажда, которая зрела годами под действием огромного количества запретов, была неутолима, и, видимо, все это еще было изрядно приправлено чувством неуверенности в себе. Но даже мое понимание этих тонкостей и несчетное количество разговоров нам ничем не помогало. Как бы я не старался ее отрезвить, все было тщетно: чем больше она увлекалась, тем дальше друг от друга мы становились. За последние годы я могу по пальцам пересчитать наши с ней встречи. Они были короткие, наполненные ворохом претензий и недовольства друг другом. И, конечно же, закономерным итогом в голове крутилась мысль, что надо бы это все заканчивать. Надо… Только стартовый капитал на открытие моего бизнеса был из кармана ее отца. Тесть не то, чтобы намекал, он открыто озвучивал в личных беседах, что поверх бумаг о разводе моментально лягут бумаги о разделе имущества, и он будет явно не в мою пользу. Пустые счета и моя голая ж*па будут вишенкой на торте семьи Тагаевых. Не знаю, что пела ему Ками о нашем браке и любви в нем, но пела она видимо очень убедительно, настолько, что уважаемый Ринат Данисович был готов перегрызть горло любому за счастье своей единственной дочери, и первым на очереди, конечно же, был я. Яро ненавидимый зять. Поэтому, пока за спиной не будет хорошего буфера, и пытаться не стоит, потому что всплывать со дна неимоверно тяжело, особенно, когда тебя отчаянно хотят утопить. А что такое считать последние рубли на булку хлеба, я знал не понаслышке, и повторять этот опыт у меня не было никакого желания.