Нервно оглядывая ночь, ожидая, что черный «субербан», ревя мотором, может появиться в любой момент, Дилан ответил:

– Я не серийный убийца, не насильник, не похититель детей, не банковский грабитель, не взломщик, не карманник, не кошачий вор, не растратчик, не фальшивомонетчик. Меня лишь дважды останавливали за превышение скорости, в прошлом году я заплатил штраф в библиотеке за то, что задержал книгу, я не вернул четвертак и два десятицентовика, которые нашел в телефоне-автомате телефонной компании, носил широкие галстуки, когда все перешли на узкие, а однажды в парке меня обвинили в том, что я не убрал дерьмо своей собаки, хотя нагадила не моя собака, более того, у меня вообще не было собаки! А теперь вы сядете в кабину, чтобы мы могли уехать, или мы и дальше будем обсуждать, что я могу сделать и похож ли я на Чарльза Мэнсона? И вот что я вам скажу: с вами или без вас, но через минуту я уеду из Додж-сити. Не хочу дожидаться возвращения этих «субербанов» и свиста пуль.

– Для художника вы необычайно красноречивы.

Он вытаращился на нее:

– И что вы хотите этим сказать?

– Я всегда думала, что художники лучше видят, чем говорят.

– Да, язык подвешен у меня неплохо.

– Подозрительно для художника.

– То есть вы по-прежнему видите во мне Джека-потрошителя?

– У вас есть доказательства, что вы не он?

– И насильника?

– В отличие от меня вы им быть можете, – заметила она.

– Значит, я красноречивый художник, а также насильник и убийца.

– Это признание?

– А что делаете вы? Поставляете клиентов психиатрам? Тратите все свое время на то, чтобы сводить людей с ума?

– Я комик, – заявила Джилли.

– Для комика вы потрясающе не смешны.

Она ощетинилась, как дикобраз:

– Вы никогда не видели меня на сцене.

– По мне, лучше грызть ногти.

– Судя по вашим зубам, вы нагрызли их достаточно, чтобы построить дом.

Его это задело.

– Вы несправедливы. У меня хорошие зубы.

– Вы подонок. А с подонками все справедливо. Подонки – они хуже червей.

– Убирайтесь из моего автомобиля.

– Я не в вашем автомобиле.

– Тогда забирайтесь в него, чтобы я мог вас вышвырнуть.

– Вы имеете зуб на таких, как я? – в ее голосе появились новые, сулящие угрозу нотки.

– Таких, как вы? Это вы про безумцев? Или несмешных комиков? Или женщин, имеющих неестественные отношения с растениями?

Ее лицо почернело.

– Верните мне мои вещи.

– С радостью, – заверил он ее, тут же направившись к задней дверце «экспедишн». – Забирайте.

Она последовала за ним с Фредом на руках:

– Я слишком давно общалась со взрослыми мужчинами. Забыла, какими ранимыми могут быть двенадцатилетние мальчики.

Стрела попала в цель. Поднимая заднюю дверцу, он злобно глянул на нее:

– Вы и представить себе не можете, до чего же мне хочется быть серийным убийцей. Какое счастье, что через тридцать секунд вы превратитесь в точку на моем боковом зеркале, а как только исчезнете из виду, я забуду о вашем существовании.

– Как бы не так. Легко меня мужчины не забывают.

Достав дорожную сумку из багажного отделения, он поставил ее на асфальт, специально не целясь, но надеясь, что придавит женщине ногу.

– Знаете, вот тут я готов признать свою ошибку. Вы абсолютно правы. Вы так же незабываемы, как пуля в груди.

Ночь потряс взрыв. Задребезжали стекла в окнах мотеля, тряхануло алюминиевую крышу пешеходной дорожки.

Дилан почувствовал, как от взрыва дрогнул асфальт у него под ногами, словно глубоко под ними Tyrannosaurus rex шевельнулся в своем вечном сне, и увидел язык пламени, взметнувшийся на востоке, точнее, юго-востоке, перед отелем.

– Представление началось, – прокомментировала Джулиан Джексон.