Нам выделили комнату в клубе, где мы и начали собираться по субботам на молитву. Религиозный обряд данной молитвы предусматривает благословение пищи раввином и ее совместное употребление. Для этих целей мы заказывали в передачках курицу, хлеб и забирали из столовой полагающиеся нам по утвержденному начальником колонии меню вареные яйца – минимальный перечень продуктов, необходимый для проведения обряда.

В день приезда Балакшина Д. С. с проверкой в ИК-3 я поинтересовался у Ярового С. Г., можем ли мы сегодня в обычном порядке провести обряд в клубе, на что получил одобрение. В этот день пришло максимальное количество иудеев – девять человек. Кикозашвили И. М. читал молитвы, а мы повторяли за ним, после чего он освятил пищу, и мы стали читать Тору по очереди и обсуждать ее. В этот момент зашли Балакшин Д. С. и Карташев А. Н. Сфотографировав нас, они потребовали объяснений, которые мы и дали. После чего через несколько дней меня вызвали на вахту и попросили написать объяснение по этому факту. Я написал. Но данное мной объяснение не устроило работников администрации, потому что я не упоминал о том, что мы употребляли пищу в неположенном месте. Я по настоятельной просьбе Ярового С. Г., пообещавшего мне, что взыскания не будет, переписал объяснительную под его диктовку. После этого мне единственному из всех присутствующих в синагоге выписали выговор.

А еще через несколько дней начальник ФКУ ИК-3 Шеин А. В. вообще запретил нам собираться для проведения иудейских обрядов. На наш вопрос, почему в помещении, выделенном под православный храм, можно есть просвирку (хлебобулочное изделие), а в помещении, выделенном под синагогу, нельзя осуществлять религиозный обряд, связанный с употреблением пищи, мы не получили ответа.

Согласно ст. 8 УИК РФ, «уголовно-исполнительное законодательство РФ основывается на принципах законности, гуманизма, демократизма, равенства осужденных перед законом, дифференции и индивидуализации исполнения наказаний, рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения, соединения наказания с исправительным воздействием. Считаю, что принцип этой статьи грубо нарушен администрацией колонии.

В свою очередь, в марте 2015 года, будучи в СИЗО-3 (Бутырка) г. Москвы, я посещал синагогу, где мы вместе с раввином молились, читали Тору и употребляли пищу, что фиксировалось на фото- и видеокамеры сотрудниками ФСИН для предоставления отчетов о соблюдении прав осужденных.

Значит, в Москве ст. 14 УИК РФ интерпретируют одним образом, а в Тамбовской области по-другому? Либо в ФКУ ИК-3 именно к иудейской вере и обрядам относятся предвзято? Хотелось бы с помощью прокуратуры получить ответы на данные вопросы, дабы не беспокоить пока вмешательством в этот спор главного раввина России и правозащитные организации».

– Ну и зачем ты все это написал? – спросил Яровой, размахивая перед собой бумагой за подписью Тополева. Он сидел в восьмом бараке в кабинете отрядника, так как замещал находящегося в отпуске официального начальника отряда Иванова Валерия Викторовича, с которым Гриша еще не был знаком, но уже много хорошего о нем слышал.

– Потому что вы меня обманули, – очень спокойно и довольно тихо ответил Григорий. Он знал, что если хочешь заставить собеседника понизить тон разговора, то надо говорить настолько негромко, чтобы оппонент прислушивался и волей-неволей начинал говорить тише. – Вы пообещали, что выговор никто не получит. Я вам поверил и переписал объяснительную так, как вы просили. И что я узнаю? Меня вызывают на вахту и предлагают расписаться за взыскание за употребление пищи в неположенном месте! Это письмо – моя реакция на несправедливость и вашу подлость.