Здесь так много крошечных комнат и коридоров – как в лабиринте. Во всех полно людей и дыма. Только одна дверь закрыта; на ней висит большая табличка «Не входить», внизу куча странных наклеек для бампера: «Не мешай крутить педали», «Поцелуй меня – я ирландец» и тому подобное.

Когда мы находим Линдси, они с Патриком уже помирились, кто бы мог подумать. Она сидит у него на коленях; он курит косяк. Элоди и Стив Маффин укрылись в углу. Он прислонился к стене, а она наполовину танцует, наполовину трется о него. Из ее рта свисает незажженная сигарета фильтром наружу, а волосы в полном беспорядке. Стив придерживает подружку одной рукой, чтобы та не упала, и в то же время болтает с Лиз Хаммер (ее действительно так зовут, и машина у нее, как ни странно, именно «хаммер»), как будто Элоди вообще нет рядом, не говоря уже о том, что она трется о него.

– Бедная Элоди. – Почему-то внезапно мне становится ее жалко. – Она слишком хорошая.

– Она шлюшка, – беззлобно заявляет Элли.

– Как, по-твоему, мы что-нибудь из этого запомним? – Не знаю, откуда берутся слова; в голове пусто и звонко, словно она вот-вот взлетит. – Как думаешь, мы будем что-нибудь помнить через два года?

– Я и завтра-то не вспомню, – смеется Элли, барабаня по бутылке в моей руке.

Осталось всего четверть. Не пойму, когда мы успели столько выпить.

При виде нас Линдси верещит и скатывается с колен Патрика, протягивая руки, как будто мы сто лет не виделись. Она выхватывает у меня водку и делает глоток; ее рука обвивает мою шею, на мгновение сжимает горло.

– Куда вы подевались? – вопит она; ее голос прекрасно различим, несмотря на музыку и смех. – Я повсюду вас искала.

– Вранье, – отрезаю я.

– Разве что во рту у Патрика, – поддакивает Элли.

Мы хихикаем над тем, что Линдси – врунишка, Элоди – пьяница, Элли страдает ОКР{ ОКР – обсессивно-компульсивное психическое расстройство, характеризуется навязчивыми мыслями, воспоминаниями, движениями и действиями, а также фобиями.}, а я боюсь людей. Кто-то приоткрывает окно, чтобы выпустить дым, и в комнату сыплется мелкая морось, пахнущая травой и свежестью, хотя на дворе середина зимы. Пока никто не видит, я протягиваю руку назад и кладу ладонь на подоконник, наслаждаясь холодным воздухом и миллионами уколов дождя. Я зажмуриваюсь и обещаю себе, что никогда не забуду это мгновение: смех подруг, жар множества тел и запах дождя.

Когда я открываю глаза, меня ждет самое большое потрясение в жизни. Джулиет Сиха стоит в дверном проеме и смотрит на меня.

Вообще-то она смотрит на всех четверых: меня, Линдси, Элли и Элоди, которая только что оставила Стива и присоединилась к нам. Волосы Джулиет стянуты в конский хвост; пожалуй, я впервые вижу ее лицо.

Удивительно, что она пришла, но еще более удивительно, что она оказалась хорошенькой. У нее широко расставленные голубые глаза и высокие скулы, как у модели. Кожа идеально белая и чистая. Я не могу отвести от нее глаз.

Люди толкают и пихают ее, потому что она загораживает дверной проем, но она продолжает стоять и смотреть.

Тут Элли замечает нежданную гостью, и у нее отвисает челюсть.

– Что за?..

Элоди и Линдси поворачиваются выяснить, куда мы уставились. Линдси немедленно бледнеет – она даже кажется испуганной, что по-настоящему странно, – но я не успеваю удивиться, потому что ее лицо так же быстро багровеет, она уже готова оторвать кому-нибудь голову. Ну вот, совсем другое дело! Элоди истерически хохочет, сгибается пополам и закрывает рот обеими руками.

– Поверить не могу, – повторяет она. – Поверить не могу.