Она еще не знала, что именно дети ей и помогут снова поверить в себя и понять, что все она делает правильно. Что она очень разумно инвестирует свое сегодняшнее время в будущее – куда как более разумно, чем растратить его на лежание на косметическом столе, на обжимания массажиста, обертывания и поглаживания косметички, касания маникюрши.

В седьмом часу утра – по просыпающемуся, но еще не захлебнувшемуся трафиком городу, Натку вез к дому знаменитый рафаэлевский «бентли», профигурировавший не в одной фотосессии. Соколова впервые оказалась в его кожаном чреве. Рафаэль, не то чтобы кристально трезвый и не совсем бодрячок, все же вел машину куражисто. Но не настолько рисково, чтобы Соколова захотела выскочить на ходу. Водил Оганесян сам – он не понимал, в чем кайф покупать машину своей мечты и доверять рулить ею какому-то водителю. За что это шоферу дарить такое счастье? Нет, он хотел сам кайфовать от своей тачки.

Разговаривать уже не осталось сил. К тому же было очевидно, что Оганесяна так увлекает дорога, что всякий треп туг же выбесит его. Наверное, чтобы предупредить всякие потуги на «задушевную беседу», он врубил на полную громкость Black Sabbath. И Натка молчала, вслушиваясь в слова песен.

Только на прощание, отстегивая ремень безопасности, выдохнула:

– Это было… м-ммятежно!

Рафаэль подмигнул в ответ:

– А то!

Натка потянула из салона пакет со сделанными с утра впопыхах в «Детском мире» покупками. Приближался день рождения старшего – Олега. Но без подарка по этому поводу невозможно было оставить и младшего – Сашку. Иначе праздник именин превратится в затяжную и кровопролитную войну между братьями, с воплями и соплями. Из размокнувшего под октябрьским снегодождем пакета вывалились коробки с двумя идентичными моделями машинок.

– Зачем две одинаковые? – с интересом спросил Рафаэль, помогая Натке вытащить из-под сиденья закатившуюся коробку. – Неплохая тачка, между прочим!

– У меня же двое сыновей. И если подарить разные автомобили, то они месяц будут ссориться из-за того, у кого круче. Все как у больших мальчиков! – улыбнулась Натка.

– Крутые парни?

– О! Еще какие!

– Клево покупать сыновьям те игрушки, о каких в детстве и мечтать не мог.

– Ага, и играть в них самому. Так все отцы делают. Покупают детям железную дорогу и сами часами и играют.

– Что, правда?

– Не знаю, – легко пожала плечами Соколова. – Мне подружки рассказывали, что их мужья так и делают. У нас пап нет, поэтому и детям достается поиграть.

– А какие модели у них уже есть? – Рафаэль как будто проснулся.

Натка дернулась, оглянулась на подъезд – из него выкатились двое мальчишек лет шести и трех в сопровождении бабушки. Традиционная для утра процессия, следующая по маршруту «квартира – все попутные лужи – детсад». Пацаны тут же побежали в сторону Наташки.

– А вот сейчас они сами и расскажут! – развела руками Соколова.

Рафаэль, а особенно его тачка, туг же снискали уважение молодого поколения. Старший Олежка даже продемонстрировал знание предмета. «Знаешь, сколько она стоит?» – наставительно дергал он за капюшон младшего брата. «Скока?» – открывал рот младший. «Ты до стольки считать не умеешь!» – пренебрежительно бросил старший и, осекшись, посмотрел на Оганесяна, очевидно опасаясь с его стороны информационной угрозы своему авторитету.

Конечно, парни тут же развели Рафаэля на «прокатиться до детсада», взяли с него слово, что он еще когда-нибудь их покатает, и пообещали показать ему свой автопарк. Попутно они выяснили, нет ли у него случайно еще и пистолета? Для полной крутизны. (Ответ «нет» их не обескуражил и не сильно уронил акции дяди. «Так купи, – посоветовали дети. – В такой машине надо с пистиком ездить, а то по башке хрясь! Бандиты знаешь какие?») Старший похвастался, что уже знает, кто такие геи, и может объяснить дяде, если тот еще не в курсе. Объяснил. И на всякий случай уточнил: не гей ли дядя? (Как раз накануне сыновья настойчиво потребовали объяснить им смысл этого слова, принесенного из детсада, и все еще были под впечатлением от нового знания, всячески ища ему применения.)