– Я – купец? О нет, я не настолько безжалостен. – Глокта положил ложку в пустую чашку и облизал десна. – Не сочтите за дерзость, я не хочу вас обидеть, но как женщине удалось возглавить самую могущественную в Союзе гильдию?

Магистр Эйдер молчала, будто решая, отвечать или нет.

«Или прикидывает, до какой степени можно откровенничать», – предположил Глокта.

Уставившись на бокал, она медленно повернула его за ножку.

– Прежде пост магистра занимал муж. Когда мы поженились, мне было двадцать два года, а ему шестьдесят. Мой отец задолжал ему огромную сумму денег и решил отдать меня за него замуж. В качестве оплаты.

«Выходит, все мы страдали, каждый по-своему», – усмехнулся наставник.

Ее губы тронула едва заметная горькая улыбка.

– Муж, прирожденный торговец, имел превосходное чутье на выгодные сделки… Вскоре после свадьбы его здоровье начало сдавать, поэтому мне пришлось постепенно взять на себя все дела, в том числе дела гильдии. К тому времени, когда он умер, я выполняла обязанности магистра, хотя и неофициально. К счастью, у коллег хватило здравомыслия оформить необходимые документы, закрепляющие пост за мной. Торговцев пряностями всегда больше интересовала прибыль, чем общепринятые правила. – Она резко подняла взгляд на Глокту. – Не сочтите за дерзость, я не хочу вас обидеть, но каким образом герой войны стал палачом?

Настал его черед задуматься. «Хороший вопрос. И правда, как же это произошло»?

– У калек не такой уж обширный выбор занятий.

Эйдер медленно кивнула, не сводя глаз с его лица.

– Представляю, каково вам пришлось. Тяжело вернуться на родину после долгого заточения в темнице и обнаружить, что друзьям ты не нужен. Видеть в их глазах жалость, отвращение и чувство вины. Осознавать свое одиночество…

Глокта аккуратно потер задергавшееся веко. Прежде он ни с кем не обсуждал свои переживания.

«И вот приплыли – говорю об этом с малознакомой женщиной».

– Да, фигура я, несомненно, трагическая. Раньше был дерьмом, а стал пустой оболочкой. Выбирайте, что вам больше по нраву.

– Воображаю, какую тошноту вызывает у вас подобное обращение. Тошноту и гнев…

«О, если бы ты знала!»

– …И все же странно, что жертва стала палачом.

– Напротив, ничего странного. По моему опыту, люди обычно поступают с другими так же, как поступали с ними. Отец вас продал, муж купил – и вы тем не менее занялись торговлей.

Магистр нахмурилась.

«Ну вот, теперь ей будет о чем подумать…»

– Я полагала, что боль учит состраданию.

– Состраданию? Что это? – Глокта, скривившись, потер ноющую ногу. – Как ни печально, боль учит лишь жалости к себе.

Над великой равниной кружила стайка птиц. Логен, прищурившись, посмотрел в небо. Поерзал в седле, пытаясь усесться поудобнее. Проклятье, всю задницу отбил! Бедра стерлись о бока лошади, из носа не выветривался конский запах. Всю дорогу он засовывал руку под пояс и поправлял яйца. Как бы их разместить, чтобы не прижать? Чертово путешествие! Как ни крути, сплошные неудобства.

На Севере он обычно в пути разговаривал. Мальчишкой болтал с отцом, в юности – с друзьями. В походах разговаривал с Бетодом день напролет: когда-то они были очень дружны, почти как родные братья. Разговор отвлекал мысли от волдырей на ногах, от голодного желудка, от треклятого нескончаемого холода, от воспоминаний о погибших в недавнем бою товарищах.

Шагая по глубоким сугробам, он хохотал над историями Ищейки. Обсуждал стратегию с Тридуба, когда скакал с ним бок о бок по грязи. До хрипоты по любому поводу пререкался с Черным Доу во время перехода через болота. Даже как-то перекинулся парой шуток с Хардингом Молчуном, а этим могли похвастать немногие.