– Принц Аркольский… вам наверняка известно, что принц Аркольский – один из нас, но по воле случае он отсутствовал на наших собраниях и действовал издалека – впрочем, весьма удачно. Сегодня нам непременно понадобится его свидетельство, потому что принц в тысяча восемьсот семидесятом году дважды столкнулся с дьявольским созданием, столь для нас опасным.

Рауль мгновенно совершил в уме кое-какие подсчеты и испытал некоторое разочарование: «дьявольскому созданию», должно быть, перевалило за пятьдесят, раз его встречи с принцем Аркольским произошли двадцать четыре года назад.

Принц занял свое место среди гостей; Боманьян тем временем отвел Годфруа д’Этига в сторону. Барон передал ему конверт, содержавший, по-видимому, то самое компрометирующее письмо. После этого между ними произошел тихий, но очень пылкий разговор, который Боманьян прервал властным энергичным жестом.

«А этот господин неуступчив, – подумал Рауль. – Вынесение приговора будет чистой формальностью. Мертвый враг не опасен. В скором времени надо ждать… утопленницу, так как, похоже, решение уже принято».

Боманьян прошел в последний ряд, но прежде, чем сесть, объявил:

– Друзья мои, все вы знаете, как важна для нас эта минута. Объединившись, мы пришли к полному согласию относительно той прекрасной цели, которой хотим достичь, и приступили к выполнению важных задач. Мы справедливо считаем, что интересы нашей страны, нашей партии, нашей веры – я не отделяю одно от другого – зависят от успеха наших начинаний. Однако с недавнего времени эти начинания наталкиваются на дерзость и непримиримую враждебность одной женщины, коя, обладая некоторыми сведениями, начала самостоятельные поиски секретного места, к нахождению которого мы с вами близки как никогда. Если она опередит нас, все наши усилия пойдут прахом. Она или мы – выбора нет. Укрепим же себя горячей надеждой, что битва окончится нашей победой.

Боманьян сел и, упершись руками в сиденье, согнулся, став вполовину ниже, словно не хотел, чтобы его видели.

Минуты шли. Мужчины, собравшиеся здесь ради дела, которое и должно было послужить темой для обсуждения, хранили молчание, ибо их внимание привлекли отдаленные звуки, доносившиеся, судя по всему, из деревни. Мысль о захвате в плен некоей женщины полностью завладела их умами. Им не терпелось увидеть свою противницу. Барон д’Этиг предостерегающе поднял палец: все услышали приглушенное цоканье лошадиных копыт.

– Это мой кабриолет, – сказал барон.

Но вез ли он врага?

Барон направился к двери. В саду, как обычно, никого не было, вся прислуга находилась в парадном дворе замка.

Шум приближался. Экипаж съехал с дороги и теперь пересекал поле. Через минуту он вкатил в ворота.

Кучер махнул барону, и тот воскликнул:

– Победа! Она у нас в руках.

Кабриолет остановился. Д’Ормон быстро спрыгнул с козел. Ру д’Эстье, распахнув дверцу, выскочил наружу. С помощью барона они вытащили из экипажа женщину со связанными руками и ногами, голова которой была обмотана газовым шарфом, и перенесли ее на церковную скамью, стоявшую посреди зала.

– Все прошло без сучка без задоринки, – рассказал д’Ормон. – Выйдя из поезда, она сразу села в кабриолет. В Катр-Шеман мы схватили ее так быстро, что она и ахнуть не успела.

– Снимите шарф! – приказал барон. – И предоставим ей свободу движений.

Он самолично освободил от пут ее руки и ноги.

Д’Ормон снял с головы женщины шарф.

Среди присутствующих раздались крики изумления. Рауль, отлично видевший пленницу с высоты своего наблюдательного пункта, был потрясен не меньше других: его взору предстала женщина во всем великолепии молодости и красоты.