По возбуждению Рауля Калиостро поняла, что он не позволит прервать себя. Она мешкала, потому что самые главные слова – во всяком случае для нее, потому что речь шла о ее роли, – еще не прозвучали.

Но он сказал ей:

– Продолжай, Жозина. Будущее великолепно. Пойдем к нему вместе и добьемся награды, которая находится на расстоянии вытянутой руки.

И она продолжила:

– Боманьяна можно описать одним словом: честолюбие. С самого начала свое вполне искреннее желание стать духовным лицом он поставил на службу безграничному честолюбию; то и другое позволило ему войти в орден иезуитов, где он занимает значительное положение. Обнаружив мемуары кардинала, он словно опьянел. Перед ним открылись широкие горизонты. Ему удалось убедить некоторых своих иерархов, удалось распалить в них желание завладеть огромным богатством, и он добился от ордена обещания пустить в ход все влияние, каким располагают иезуиты.

Он сразу же собрал вокруг себя мелкопоместных дворян – более или менее родовитых, но увязших в долгах – и, слегка приподняв перед ними завесу тайны, организовал из них банду заговорщиков, готовых на самые сомнительные дела.

Каждый занимался поисками в отведенной ему сфере.

При этом Боманьян удерживал их деньгами, которые раздавал не считая.

Два года кропотливых изысканий дали свои плоды. Во-первых, выяснилось, что обезглавленного священника звали брат Николя и что он был казначеем аббатства в Фекане. Во-вторых, тщательно изучив секретные архивы и старые картулярии[18], заговорщики обнаружили интересную переписку, которая велась раньше между французскими монастырями, и узнали о давнем законе, по которому все католические епархии добровольно отчисляли десятину от своих доходов. Поступала же эта десятина только в монастыри Ко. Это выглядело как создание общей казны, некоего неисчерпаемого запаса – и на случай вражеского нападения, и для денежного обеспечения будущих Крестовых походов. Этими богатствами распоряжался Совет казначейства, состоявший из семи членов, но только один из них знал место хранения клада.

В революцию монастыри были разрушены, однако сокровища никуда не делись. И брат Николя оказался их последним хранителем…

Наступило долгое молчание. Любопытство Рауля было удовлетворено; охваченный сильнейшим волнением, он наконец тихо сказал:

– Как все это прекрасно! Какая чудесная история! Я был уверен, что прошлыми поколениями нам завещаны сказочные сокровища, но их поиск непременно и неизбежно заводит в тупик. Да и как может быть иначе? В распоряжении наших предков не было сейфов и подвалов Банка Франции. Им приходилось выбирать естественные тайники, куда они складывали золото и драгоценности и сведения о которых передавали в виде мнемонической формулы, заменяющей шифр для замка. Стоило случиться какой-нибудь катастрофе, и секрет безвозвратно терялся, как и сокровища, накопленные с таким трудом.

Но теперь, Жозефина Бальзамо, будет иначе! Если брат Николя сказал правду – а все это подтверждает! – и в таком необычном тайнике были спрятаны десять тысяч драгоценных камней стоимостью примерно в миллиард франков… во столько я бы оценил эти сокрытые богатства, завещанные нам Средневековьем… то это значит, что итог усилий тысяч и тысяч монахов, все это гигантское приношение католического христианства и великих эпох фанатической веры находится под гранитной глыбой посреди нормандского сада! Ну разве не восхитительно?

А какова твоя роль в этом приключении, Жозефина Бальзамо? Какой вклад внесла ты? Получила ли какое-нибудь указание от Калиостро?