Сомнения раздирали несчастного Монревеля. Однако спустя два часа после получения письма ему сообщили, что графиня ждет его у себя.

– Желая избежать ваших упреков, рыцарь, – начала она, как только Монревель появился на пороге, – я приняла меры, дабы знать все, что происходит вокруг. Вашей жизни снова грозит опасность; но теперь готовятся сразу два преступления: через час после заката четверо бандитов нападут на вас и, исполняя приказ, умертвят вас. В это же время Сален намеревается похитить мою дочь. Если я стану препятствовать его замыслу, он расправится и со мной, а потом сообщит герцогу о моем сопротивлении и, оправдываясь, обвинит нас обоих в сговоре. Так устраните же основную опасность и дозвольте шестерым моим людям сопровождать вас: они ждут у дверей… Когда же пробьет десять, оставьте их здесь, а сами идите в большой сводчатый зал, куда выходят двери покоев моей дочери. В урочное время Сален направится через этот зал в комнату Амелии… Она будет ждать его, дабы еще до полуночи вместе с ним покинуть замок. Тогда вы… вооружившись вот этим кинжалом… возьмите его, Монревель, я хочу, чтобы вы приняли его из моих рук… Вы отомстите за первое преступление и одновременно предупредите второе… Я вкладываю оружие в ваши руки, дабы вы покарали предмет своей ненависти, и возвращаю вас обожаемой вашей возлюбленной… Неужели вы по-прежнему будете упрекать меня в жестокости?.. Смотрите же, неблагодарный, как я плачу вам за ваше пренебрежение… Иди, спеши свершить свою месть, и наградой тебе станет рука Амелии…

– Дайте мне кинжал, сударыня, – взволнованно восклицает Монревель, не в силах долее противиться коварным уговорам, – дайте мне его, ибо ничто более не воспрепятствует мне уничтожить соперника и утолить свой гнев. Я предложил ему честный поединок, он отверг его, значит он трус, и ему суждена кончина труса… Дайте мне кинжал, я исполню ваше повеление.

Юноша вышел… Как только дверь за ним закрылась, графиня спешно послала за дочерью.

– Амелия, – промолвила она, – теперь мы уверены как в любви рыцаря, так и в его мужестве и доблести; не стоит далее испытывать его: я готова пойти навстречу вашим желаниям. К несчастью, герцог Бургундский предназначил вас Салену… и не позднее чем через неделю тот прибудет к нам в замок. Коли вы по-прежнему желаете принадлежать Монревелю, вам надо бежать. Возлюбленный ваш притворится, что похитил вас без моего согласия. Он станет отрицать, что ему известен новый план нашего герцога. Вы тайно обвенчаетесь с ним в Монревеле, а затем он без промедления помчится к герцогу и повинится перед ним. Возлюбленный ваш, понимая, сколь необходимо соблюсти все условия в точности, заверил меня в готовности исполнить их. Но я решила сообщить вам о них прежде, чем он сам вам откроется… Что вы на это скажете, дочь моя? В чем я теперь не права?

– Сударыня, все условия ваши будут исполнены, – с благоговейным трепетом произнесла Амелия, – и никто не узнает, что именно вы поставили их нам. Я припадаю к стопам вашим, дабы выразить вам всю силу моей благодарности за то, что вы делаете для меня.

– Не будем терять ни минуты, – ответила коварная графиня; слезы дочери не только не смягчили, но еще более ожесточили ее. – Монревелю все известно. Вам необходимо переодеться, иначе вас узнают: неблагоразумно позволить разгадать наш план прежде, чем вы окажетесь в замке своего возлюбленного; но еще более досадно было бы встретить Салена, ожидаемого со дня на день. Переоденьтесь в эту одежду, – продолжала графиня, передавая дочери платье лже-Салена, – и когда на башне пробьет десять, отправляйтесь к себе в покои. В условленный час к вам придет Монревель, во дворе вас будут ждать лошади, и вы с ним тотчас уедете.