– Наш отец умер, – резко произнесла Амелия, – два дня назад.

– Да, – осторожно отозвался Джексон, – ваша сестра только что сказала. Примите мои соболезнования, – добавил он вскользь, поскольку ни та ни другая явно особенно не скорбели.

Амелия нахмурилась:

– Я хочу сказать, что… – Она взглянула на сестру, ища помощи.

«Вечная проблема ученого люда, – подумал Джексон, – никогда не могут сказать то, что думают, и в половине случаев имеют в виду не то, что говорят».

– Давайте я попробую, – пришел он на выручку. – Ваш отец умер… – (Сестры энергично кивнули, будто от облегчения, что Джексон ухватил суть.) – Ваш отец умер, – продолжил он, – и вы начали разбирать вещи в старом семейном доме… – Он запнулся, потому что на их лицах отразилось сомнение. – Это старый семейный дом, так?

– Гм, да, – ответила Джулия. – Просто… – Она поежилась. – Это звучит так тепло, понимаете? «Старый семейный дом».

– Ну, тогда давайте мы лишим эти три слова всякого эмоционального содержания и будем рассматривать их просто как два прилагательных с существительным. Старый. Семейный. Дом. Так или нет?

– Так, – нехотя отозвалась Джулия.

– Строго говоря, – произнесла Амелия, безотрывно глядя в кухонное окно, словно разговаривала с кем-то в саду, – не «семейный», лучше будет «родовой».

Джексон решил пропустить эту реплику мимо ушей.

– Значит, вы не были близки со своим стариком? – обратился он к Джулии.

– Нет, не были, – заявила Амелия, повернувшись и посмотрев на него в упор. – И мы нашли это в запертом ящике у него в кабинете.

Снова эта голубая мышь. Голубой Мышонок.

– И что означает этот Голубой Мышонок? – подтолкнул ее Джексон.

Он надеялся, разгадка не в том, что их папаша был фетишистом, помешанным на мягких игрушках.

– Вы когда-нибудь слышали про Оливию Ленд? – спросила Джулия.

– Вроде что-то припоминаю, – ответил Джексон. Припоминал он очень смутно. – Родственница?

– Она была нашей сестрой, – сказала Амелия. – Исчезла тридцать четыре года назад. Ее похитили.

Похитили? О нет, только не инопланетяне, тогда день точно пройдет не зря. Джулия достала сигареты и предложила ему закурить. Она предлагала сигарету, но намекала на секс. Джексон почувствовал неодобрение ее сестры, но не был уверен, относилось оно к никотину или к сексу. Скорее всего, и к тому, и к другому. От сигареты Джексон отказался – он никогда не курил в присутствии клиентов, – но, когда закурила Джулия, сделал глубокий вдох.

– Ее похитили, – сказала Джулия, – из палатки в саду.

– Из палатки?

– Это было летом, – резко бросила Амелия. – Летом дети спят в палатках на свежем воздухе.

– Конечно, – мягко согласился Джексон.

Ему почему-то показалось, что вторым ребенком в той палатке была Амелия Ленд.

– Ей было всего три года, – продолжила Джулия. – Ее так и не нашли.

– Вы действительно ничего об этом не знаете? – удивилась Амелия. – Дело было громкое.

– Я родом не из этих мест, – ответил Джексон и подумал обо всех девочках, что пропали за эти тридцать четыре года.

Но, конечно же, для сестер Ленд пропала только одна. Он внезапно почувствовал себя очень несчастным и очень старым.

– Тогда стояла ужасная жара, – сказала Амелия, – засуха.

– Как сейчас?

– Да. Вы не собираетесь ничего записывать?

– А вам было бы спокойнее, если бы я записывал?

– Нет, – отрезала Амелия.

Беседа, казалось, зашла в тупик. Джексон посмотрел на Голубого Мышонка. На нем прямо читалось «улика». Детектив попробовал соединить все воедино.

– Значит, так, – начал он. – Это игрушка Оливии, и она была у вашей сестры, когда ее похитили? И вы снова увидели ее после смерти отца? И вы не позвонили в полицию?