Либералка до мозга костей из «Эха Москвы» Латынина пошла еще дальше в нагнетании бездуховности. Она заявила, что беда Шлолохова в том, что он слишком поздно умер. По ее мнению, если бы писатель умер раньше, а еще лучше, если бы его посадили или расстреляли, тогда бы все признали бы Михаила Александровича выдающимся художником и, конечно же, никто не сомневался бы в авторстве «Тихого Дона».

Прожженная демократка не хочет видеть и слышать информацию, что авторство Шолохова в «Тихом Доне» давно уже проверила авторитетная комиссия литературоведов из стран Запада. И естественно, если бы он не был ими признан, писатель не получил бы Нобелевскую премию. Однако из этих атак против донского казака, ставшего литературным гением, ничего путного не получилось. Всякий, кто пытался набрать «очки» компромата на Шолохова, оказывался в дураках или попадал в глупое положение. Примером могут служить действия министра образования и науки РФ в правительстве Путина А. Фурсенко, запретившего изучать в школе роман «Поднятая целина» явно по политическим мотивам – он, дескать, о борьбе с кулачеством в деревне. Эта борьба заканчивается победой большинства крестьян хутора Гремячий Лог..

Оставили изучать в школе только «Тихий Дон», которому нет равного с произведениями других авторов и по сей день…

Запад везде – в политике, спорте, религии, искусстве пытался и пытается унизить уже четверть века как небольшевистскую Россию. Значит, ни при чем коммунистическая идеология, советская власть, главное – укусить Россию, а лучше что-либо у нее откусить.

Так, в «Литературной газете» № 15 (6018) от 19 апреля 2005 года участник «Парижского салона книги» из города Перми Игорь Тюленев рассказал о том, как французы оформили на этом салоне русский уголок. Думается, все делалось не без советов российских чиновников от культуры. Под русские стенды выделили 800 метров, и на эту площадь поставили трубы, разрисованные белой и черной красками, стилизованные под русские березки, на которых вместо бересты красовались имена писателей российской словесности – Улицкой, Марининой, Петрушевской шрифтом в десять сантиметров, а Лев Толстой, Александр Блок, Михаил Лермонтов – пять миллиметров.

«Словно наш павильон оформляли придурки или поклонники американского фраера – ядовитого Збигнева Бжезинского, – писал И. Тюленев. – Походил – побродил я по книжному салону, да рядом с туалетом наткнулся на маленький зальчик, где проходила арт-выставка. Заглянул и… обомлел. На огромной картине стоит в полный рост, голый, в цилиндре и с бакенбардами, с сигарой во рту и в сапогах, с дягилевской тростью и… без трусов – сам Александр Сергеевич Пушкин. Русское солнце! (точнее – солнце русской поэзии. – Авт.). Сверху было начертано по-английски – «Мой путь!»

Утешает то, что хоть детородный орган поэту нарисовали приличный. Ну, говорю, спасибо, Франция! Вот уж подарок приготовила ты для русского человека, оказавшегося волею судеб с 17 по 23 марта в Париже».

Но вот что удивляет, никто из россиян не потребовал у администрации выставки объяснений, никто не заявил протеста в обличении подонков от имени всей России во Франции, никто не поставил в известность атташе по культуре при Посольстве РФ во Франции. А может быть, ему кто-то и жаловался, но тому был до фени этот пустячок.

Нет, нет и нет – тут тоже пахнет уголовщиной без наказания оной…

Говоря о некоторых наших адептах поп-музыки и безголосых исполнителях, автор поинтересовался мнением Умника на предложение некоторых корифеев попсы ввести квоты на отечественную музыку.