– Значит, Агния что-то узнала?

Галина кивнула и прошептала:

– И я уверена, что это связано с тем первым убийством! Агния Захаровна вчера вечером очень долго в центре задержалась. Уже все ушли, а она все не уходила и не уходила. Я к ней поднялась, постучала, а она не отвечает. Зашла – нет ее. Только на столе бумажки какие-то лежат. И на каждой – ноты.

– Ноты? Ну и что ноты?

– Так не простые, а от руки написанные!

Это было уже несколько странно, но, в принципе, тоже ничего необычного. Конечно, зачем преподавательнице вокала понадобилось писать от руки нотные партии, было не совсем понятно.

– Может, кому-то из детей партитуру писала?

– А принтер ей на что? Специально для этих целей у нее в комнате собственный принтер имеется.

Своим принтером Агния Захаровна никому и ни под каким видом не позволяла пользоваться. Это был еще один ее способ выводить коллег из себя. Какой бы острой ни была нужда у ее коллег, им приходилось бежать на третий этаж в библиотеку.

– И не в тетрадке чьей-нибудь она писала, а так просто, на листках.

– Мне кажется, ты придаешь слишком большое значение пустякам.

– Я и сама бы подумала, что это пустяки. Только Агния так не думала. Я пока ноты эти разглядывала, она вернулась. И ну на меня кричать! Прямо разозлилась страшно! А потом ноты эти схватила, словно это невесть какое сокровище. И на меня так люто взглянула, что я прямо похолодела. Все, думаю, следующая жертва – я! Не миновать мне скандала и увольнения.

– Что ты, Галиночка! Разве же можно тебя в чем-то упрекнуть?

– Уж Агния Захаровна нашла бы, к чему придраться.

– Но теперь она мертва и навредить больше тебе не сможет.

Валентина Петровна ляпнула и испугалась.

Все-таки проговорилась! Высказала тайные свои мысли. Но Галина по рассеянности снова не обратила никакого внимания.

– А еще когда Агния Захаровна все-таки собралась уходить, то не одна она ушла. Ее тот мальчик с камерой встречал.

– Какой мальчик? – удивилась Валентина Петровна.

По складу своего характера никаких мальчиков возле Агнии Захаровны и в молодости-то не водилось. Что уж говорить про теперь. Жила она тоже одна. Ни сына, ни племянников – никого.

– Не знаю, как того мальчика зовут. Ну, это коллега убитого журналиста. Когда Стукалин упал, этот мальчик вокруг него с камерой суетился.

– Ты имеешь в виду оператора съемочной группы?

– Его самого.

Валентина Петровна удивилась еще сильней.

– И что ему тут вчера понадобилось? Он что, не уезжал?

– Как не уезжал! Уезжал, наверное. Убийство около часу дня случилось. Зачем бы ему столько времени тут сидеть? Только когда Агния Захаровна из центра выходила, было около восьми вечера. И мальчик этот ее встречал.

– Ты не ошиблась? Это точно был он?

– Он самый! И Агния Захаровна потому так долго вчера вечером и не уходила, что кавалера своего ждала. Как только он приехал, так она сразу же собралась и на улицу выскочила.

– Они были знакомы?

– Агния Захаровна его знала. А вот он ее – вряд ли. Потому что когда она на крыльцо вышла, он на нее посмотрел, но никак не отреагировал. И лишь после того, как Агния Захаровна ему рукой помахала и окликнула его «Толик», тогда он к ней подошел, и они вместе ушли.

– А как они вели себя? Дружелюбно?

– Вполне. Казались очень оживленными и увлеченными. Пока шли к переходу, все разговаривали о чем-то. И дальше, сколько я могла их видеть, они пошли вдоль по улице вдвоем.

– Ты уже рассказывала об этом полиции?

– Нет. Думаете, они снова к нам приедут? Убийство Агнии Захаровны возле ее дома случилось. Что полиции у нас тут делать?