Кроме того, выслушанный мной рассказ практически не давал никакой информации о деле. Была девушка, работала в театре, упала в люк – вот, собственно, и все. Имея в активе такое количество данных, не приходится даже думать о выдвижении каких-либо версий.

Но самое плохое даже не это. Самое плохое – это то, что, несмотря на всю нелепость и необоснованность претензий Владимира Семеновича, мне, похоже, все-таки придется согласиться на это расследование. Увы, сейчас я имела дело не с какой-нибудь «шестеркой», а с товарищем вполне серьезным и, отказавшись ему помочь, могла нажить себе вполне «конкретные» проблемы.

Если уж Владимир Семенович так сердит от одного предположения, что полиция, расследуя смерть его подруги, не отнеслась к делу с должным вниманием, то что ожидает меня, если я откажусь проводить это расследование? Ведь это уже не будет предположением. Это будет совершенно определенное знание, что он, крутой и авторитетный мужчина, хотел чего-то, но не получил этого. Не получил не от какого-то далекого и расплывчатого управления внутренних дел, а от вполне конкретной Татьяны Ивановой, телефон и прочие координаты которой ему очень хорошо известны.

Нет, лишние проблемы мне были ни к чему.

Почти убедив себя, что мне все-таки придется взяться за расследование, я тем не менее посчитала весьма полезным подстраховаться относительно его результатов.

– Вы, кажется, упомянули, что слышали обо мне положительные отзывы, – начала я издалека. – Так вот, могу сказать вам, что если я берусь за расследование, то не делаю никаких выводов, пока не проверю все досконально. Но если уж я прихожу к какому-то заключению, то это означает, что я на все сто процентов уверена, что это именно так, а не иначе. В связи с этим сразу хочу оговориться. Если в результате моих следственных действий выяснится, что смерть Оксаны действительно наступила в результате несчастного случая, вам придется смириться с тем, что это именно так.

Я предвидела, что сказанное мною вызовет неудовольствие Владимира Семеновича. Но все-таки это было меньшее зло по сравнению с тем, что будет, если заранее не подготовить его к подобному варианту развития событий. Ведь в действительности нет никаких оснований предполагать, что случай, о котором идет речь, – это именно убийство. И если все данные, которые мне удастся получить в ходе расследования, укажут именно на несчастный случай, как, скажите на милость, я объясню это Владимиру Семеновичу, который нанял меня именно для того, чтобы я нашла ему убийцу? Пути отступления нужно было подготовить заранее.

Владимир Семенович действительно нахмурил брови, выслушав мой монолог, но и на сей раз его ответ не поразил меня оригинальностью и широтой словарного запаса.

– Да че ты… в натуре, – снова произнес он и снова замолчал, вероятно, считая список возражений исчерпанным.

– Ну что ж, если вы сейчас свободно располагаете своим временем, – вступил в разговор Евгений Сергеевич, снова выдержав небольшую паузу, – то чем скорее вы начнете расследование, тем лучше.

– Да, конечно. Нам нужно будет заключить договор…

На этот раз, уже, видимо, не в силах сдержать бьющие через край эмоции, Владимир Семенович даже фыркнул.

– Да че ты! В натуре… Договор еще какой-то! Штука баксов – хватит?

– Видите ли, сумма оплаты зависит от продолжительности расследования и…

Да, похоже, выслушивать возражения Владимир Семенович не был склонен даже, как говорится, в проекте. Во всяком случае, лишь только я начала говорить, он не только снова фыркнул, но даже как-то двинул головой, что, по-видимому, означало уже крайнюю степень раздражения.