У него другая причина. Какая? Сделать меня секс-рабыней? Тогда почему не воспользовался случаем этой ночью?

Сколько же накопилось вопросов…

Ладно, по ходу дела разберемся.

Я осторожно откинула одеяло и поднялась с постели, все так же натягивая футболку. Наверное, стоит все же заглянуть в пакеты, которые мужчина оставил вчера в комнате.

Посмотрев напоследок на спящего Вильгельма, я выскользнула за дверь и двинулась в «как бы свою комнату».

Заглянув в нее с опаской и не обнаружив ничего страшного, я спокойно вошла и уткнулась в первый пакет, в котором нашла кучу маек и футболок. В остальных нашла джинсы, брюки и даже бельё.

Я не знала, как стоит реагировать на все это, ведь у меня никогда не было новых, никем не ношенных вещей.

О белье я вообще молчу. Красивое, кружевное и, наверное, ужасно дорогое. А главное – у Вильгельма «глаз алмаз», потому что мне все отлично подошло.

Как-то даже неудобно, но не век же мне ходить в его вещах? Потом, наверное, поблагодарить нужно будет…

Выйдя из комнаты и убедившись, в том, что мужчина по-прежнему спит, я спустилась вниз, в ванную, а из нее двинулась на кухню, с мыслями о том, что вчера мне ведь разрешили хозяйничать, сегодня, думаю, тоже никто против не будет.

Из книг и фильмов, которые мне удалось прочитать и посмотреть, я имею некоторое представление, чем завтракают нормальные люди, поэтому достала из холодильника пару яиц, молоко, в шкафчике нашла муку, сахар и еще парочку ингредиентов для будущих блинчиков.

Времени у меня достаточно, поэтому, думаю, блины неплохой вариант, а между подходами можно еще приготовить яичницу, потому что, как я успела заметить, псих ест много.

Напевая себе под нос какую-то песенку, и пританцовывая, я начала творить, полностью сосредоточившись на приготовлении завтрака.

В таком ритме прошло почти сорок минут. Я закончила с блинами, красиво уложив их треугольниками на большой тарелке. Яичница тоже была готова и ждала своей очереди в сковороде под крышкой.

Неплохо бы было ещё сделать чай.

Открыв шкафчик над раковиной, я потянулась за большой синей чашкой и когда я только взяла ее в руку – из нее выскочило что-то серое, зацепилось за мою руку, поцарапав, а потом спрыгнуло на пол и умчалось в неизвестном направлении.

От неожиданности я взвизгнула и выронила чашку, которая с грохотом разбилась, вонзаясь мне в стопу.

Я ойкнула от резкой боли и подняла ногу, но на полу уже виднелась маленькая лужица крови.

— А ведь это была моя любимая чашка, — Вильгельм появился на кухне внезапно, в принципе, как и всегда, оценивая обстановку со сложенными на груди руками. — Почему ты без тапочек?

Я замерла с открытым ртом, опираясь одной рукой о столешницу и ожидая, что мужчина начнет кричать, но этого не произошло. Он просто подошёл, обхватил меня одной рукой поперек живота и поднял, унося с места происшествия и сажая на стул.

— Горе луковое, — недовольно пробормотал он, оценивая моё ранение, стоя рядом на коленях. Потом поднялся и достал из нижнего шкафчика аптечку.

— Ходи в тапочках, Аркадия, — он рылся в медикаментах. — Тем более пол не всегда бывает теплым.

Опять это его «Аркадия». Если первые несколько раз я старалась пропускать это мимо ушей, то сейчас полное имя режет мне слух. К тому же, обо мне никто никогда не заботился, а Вильгельм вообще много для меня сделал за эти дни.

Залив ногу какой-то жидкостью, мужчина осторожно протер рану и заклеил пластырем.

— Все. До свадьбы заживёт, — проговорил он, поднимаясь и складывая все обратно в ящик.

А я всхлипнула. Как маленькая, ей богу! Подбородок задрожал, и я сильнее сжала зубы, пытаясь сдержаться.