– Анфис, это же сказка! – возмутилась я. – Это выдуманная история, в которой скрыта мораль.

– А что такое «мораль»? – спросила другая девочка.

– Ну, – я подняла глаза к потолку, прикидывая, как бы объяснить детям данный термин. – Это вывод.

– А какой вывод у этой сказки? – задали мне новый вопрос.

– Как только ты пообедал – рядом обязательно окажутся какие-нибудь дровосеки, которые не погнушаются вспороть тебе брюшко, – недовольно отозвалась пухленькая рыжая девочка из-под самой стенки.

Я на какое-то мгновение опешила от слов маленькой шестилетней девочки, но быстро нашла, что ей сказать.

– Нет, малышка, мораль этой сказки в другом.

– И в чем же? – прищурилась та.

– Не разговаривайте с незнакомыми дядями. Никогда. Ясно вам?

– Ясно, – протянули девочки хором.

– Отлично, – я поднялась со стула, который поставила посередине, чтобы все видели и слышали меня. – Спокойной ночи, – я улыбнулась. – После отбоя не бродите по коридорам, и не пугайте Петра Васильевича.

Дети засмеялись, наверное, вспоминая свои маленькие шалости.

Дело в том, что пару недель назад они решили напугать нашего старого сторожа и поздно ночью начали бегать по коридорам и смеяться, укутавшись в простыни. Старик спросонья чуть не помер, увидев в мигающем свете силуэты, завернутые в ткань.

– Обещаем, – протянули девочки хором. – Спокойной ночи, Ди!

Я помахала им рукой и тихо вышла из детской комнаты.

Время приближалось к десяти часам, уже давно настал отбой, но я почти каждый вечер ходила к младшему потоку, чтобы прочитать им какую-нибудь сказку. Должны же быть у сирот какие-то радости в жизни.

Дойдя до третьего этажа, я тихо прошла по длинному неосвещенному коридору, нашла ручку своей двери и осторожно повернула ее, чтобы не разбудить соседку по комнате. Войдя, направилась к своей кровати, но по пути случайно зацепила руку спящей Зойки.

– Опять ты по ночам шляешься, – проворчала она недовольно голосом ворчливой старухи. – Нужны тебе эти сопливые малолетки?

– Отвали, – огрызнулась я и легла, укрывшись одеялом. – Это вообще не твое дело.

– Да пошла ты, – ответила та и, повернувшись на другой бок, замолчала.

Вскоре послышался ее громкий прерывистый храп, из-за которого я с трудом смогла уснуть.

***

Я живла в детском доме вот уже четырнадцать лет и познала за это время все прелести нелегкой жизни в этом месте. Объясню сразу – детский дом не учит нас полезным навыкам социализации. Жизнь здесь – это вечная борьба за выживание.

Совершенно все дети хотят сбежать из этой дыры подальше, многие мечтали попасть в хорошие семьи и навсегда забыть весь этот кошмар. На самом деле, мы будто обезьянки в зоомагазине. К нам приезжали люди, которые желали усыновить ребенка, и они ВЫБИРАЛИ кого-то из нас. Это очень неприятно.

Кроме семей желающих взять под опеку ребенка, у нас бывали гости из разных компаний-спонсоров. Они ходили ВЕЗДЕ, даже без нашего позволения входили в НАШИ комнаты, и заглядывала под кровати, а мы еще и радоваться этому должны, будто мы их приглашали.

Я ненавидела приезжать на соревнования или олимпиады в обычные школы, потому что ВСЕ знали, что мы детдомовские, и ВСЕ смотрели на нас, как на прокаженных.

Я знаю, что многие люди считают, будто детдомовские дети стремятся к общению с посторонними, так как мы обделены им. Да, обделены, но мы не стремимся к общению с чужими людьми. На самом деле воспитанники ВСЕХ детских домов относятся к подобному вниманию с настороженностью.

А еще люди «извне» считают, будто у нас все есть. Нет. У нас мало одежды, которую, чаще всего, мы носим по несколько лет. К тому же, у нас не спрашивают, нравится нам то или иное или нет. Дали – носи. Мы не щеголяем в новых нарядах каждый день, потому что мы, по сути, нищие. О каких-либо украшениях вообще не могло быть и речи. В общем, в детском доме было все для жалкого существования, кроме личного пространства и индивидуальности.