А всё потому, что когда-то там располагались центральные земли бывшей единой Империи, после магического катаклизма, превратившиеся в сплошное поле снега и льда. Ну а то, что от Империи осталось, превратилось в сегодняшние царства, королевства и Орнийскую империю, никакой, правда, правопреемницей старой империи не считающуюся.

Показалось забавным, что даже тут не обошлось без магического катаклизма. Видимо, кто-то из магов древности когда-то не удержался и бахнул. А может это была и не война, а очередной одарённый просто опрометчиво влез туда, куда лезть не стоило. О причинах произошедшего ничего толком известно не было, все, кто что-то знал, остались там, под многометровой толщей льда.

Нынешние маги, периодически, снаряжали экспедиции, пытаясь раскопать хоть что-то из древнего наследия, но возвращались из подобных походов не многие.

Зайдя на кафедру общей магии, я сразу увидел Баргаса Олдвена, того самого впадавшего временами в маразм профессора магии, что замещал меня на время болезни.

– О, дорогой Вольдемарус! – седой сухенький старичок, в силу возраста отошедший от работы в качестве куратора студенческой группы, и преподававший исключительно факультатив по теории магии, тут же радушно меня обнял.

«Ну хоть не Вольдемортус», – подумал я, тоже вежливо приобнимая заслуженного работника магического образования.

– Помолодели, постройнели, – произнёс тот, с улыбкой меня оглядывая, – прямо завидую. И мантия, какой шикарный цвет!

Он потрогал ткань, присмотрелся к фасону.

– Ба, да это алалийская работа, только у них так, по особому, прошивают швы. Признавайтесь коллега, почём такую приобрели?

– О, – я натянуто улыбнулся, – досталась совершенно случайно, за смешные деньги.

– Понимаю, – покивал старый профессор, – опять какой-нибудь горе-путешественник вещи распродавал, чтобы оплатить поездку на корабле.

– Вроде того.

Профессор был человеком слегка назойливым, но безобидным. Насколько это возможно для весьма сильного мага приличного возраста с начинающейся деменцией.

Только в академии он преподавал больше ста лет, а уж чем занимался до неё, про то ходило немало слухов, поэтому я подобное поведение воспринимал вполне снисходительно.

Пока это было больше поводом для смешков, но когда слабоумие поразит его окончательно, он станет попросту опасен для окружающих.

Я понадеялся, что наступит это ещё не скоро.

– Кстати, профессор, – подцепил я за локоток уже его, – у меня тут к вам вопрос, как к большому знатоку теормага.

– Конечно, конечно, – оживился тот, – помочь коллеге мой святой долг.

– Столкнулся с интересным случаем, не так давно, – принялся описывать я, увлекая того к столу в углу помещения, – мужчина, несомненно одарённый, и раньше мог колдовать без каких-либо проблем, но внезапно, после некоего инцидента, с процессом воплощения заклинаний произошёл сбой, и теперь вместо ожидаемого результата получается хаотичный выбор магии вокруг тела, просто разрушающий одежду. Несколько применений магии и он остаётся буквально голый.

– Голый?! – Баргас сморщившись, ехидно захихикал, – забавно, забавно!

– Нам с вами, профессор, – вежливо улыбнулся я в ответ, – но не этому бедняге.

– Мда, – тот посерьезнел, задумчиво огладил подбородок, – действительно, этому вашему знакомому явно не до смеха.

На секунду задумавшись, старик неуверенно произнёс:

– Пожалуй, в своей практике ничего подобного не припоминаю, хотя, знаете, есть такое ощущение, что где-то, что-то подобное или читал или слышал от кого-то. Можно было бы подумать о наложенном проклятье, но те могут скорее лишить магии, чем дать такой эффект. Если только это было какое-то неправильное проклятье, давшее неправильный эффект? Знаете что, батенька, – Баргас крепко взял меня за руку, – тут не получится сходу определить причину, поэтому надобно применить метод абдукции.