– Тоже замены нет? – на всякий случай уточнил я и, получив равнодушный кивок, попытался его утешить, – я её тоже компенсирую. Ну поймите, не могу я так долго ползти. Мы же неделю добираться будем. А с нашей помощью суток хватит, как на месте окажемся. Мне ждать так долго нельзя, у меня ведь учёба, опыты, эксперименты.

Я старался объяснить, как мог, капитану свои мотивы. Тот посидел с минуту, рассеяно гуляя взглядом по палубе, а затем, махнув рукой, буркнул:

– А, делайте, что хотите, барон.

Устало поднялся, доковылял к спуску под палубу, где находилась капитанская каюта. На всякий случай проследовав за ним, я осторожно заглянул в приоткрытую дверь и увидел, как он достал полную бутыль рому откуда-то из настенного шкафчика, уселся за стол, откупорил, раскрутил в руке, а затем, опрокинув в горло, влил в себя всё залпом.

– Епть! – только и успел выдохнуть я, как рука безвольно опала, выронив покатившуюся по полу бутыль, а голова мужчины со стуком впечаталась в столешницу, – помер что-ли?

Я быстро забежал следом, с тревогой касаясь капитанской шей, но тут послышался молодецкий храп, и я понял, что он просто спит. Целая бутыль крепкого алкоголя сработала как мгновенное снотворное, напрочь выведя из строя капитана на эти самые сутки, что нам предстояло плыть.

“Лихо он уклонился от проблемы, – подумал я, – а с другой стороны, хорошо: и нам мешать не будет и нервы свои сбережёт”.

Больше нас ничего не сдерживало, оставшаяся команда лишь боязливо поглядывала, не зная, чем заняться, и я, установив очерёдность поддерживающих заклинание студентов, нашёл первого помощника, поставив ему задачу дать знать, когда следует повернуть в нужную нам реку. По прямой-то мы летели любо-дорого, как имперский корвет, но с поворотом выходили сложности. Из-за особенности формирования движущего судно потока, перо руля было напрочь бесполезно, и маневрировать нужно было, как на танке из моего мира, гусеницами, замедляя поток то с одной, то с другой стороны.

Несколько раз по пути нам попадались другие корабли тингландцев, но, завидя нашу лысую, без мачт и парусов, посудину, которая рассекая морскую гладь почти без брызг, мало что не летела, их команды только с разинутыми ртами провожали нас долгим взглядом, не решаясь даже окликнуть.

К вечеру мы добрались до устья реки, сбросив скорость, плавно завернули и вновь стали набирать ход, поднимаясь против течения.

– Господин, – робко тронул меня за рукав старпом, – темнеет, на реке мели, можем наскочить на такой-то скорости.

Доля правды в его словах была, но мне жуть не хотелось растягивать удовольствие сверх положенного, поэтому, кивнув, я расположил на носу нескольких студентов, приказав освещать реку перед лодкой.

– Ничего, – подбодрил я зевающих и хмуро кутающихся в тёплую одежду парней, – всего-то сутки не поспать, ерунда, зато потом, на новом месте, сразу и заснёте, как убитые.

Сам же взял на себя роль капитана и, вглядываясь в подсвеченную мощными светляками тёмную толщу воды, то и дело командовал:

– Левее!

– Правее!

– Снова левее!

В эти моменты приходилось крепко держаться за борта нашей посудины, потому что та, как норовистый конь, начинала рыскать из стороны в сторону, грозя сбросить нас в воду.

Но всему рано или поздно приходит конец. Пришел он и нашему путешествию. Когда забрезжил рассвет, мы уже подплывали к небольшой группке домиков, прилепившихся к реке с узеньким мостиком, перекинутым между обоими берегами, и старпом грустно сообщил:

– Ваша милость, вот она Тенистая Долина.

– А что так невесело? – я хлопнул его по плечу, – всё, нас высадите и пойдёте домой.