– Соболезную, – лаконично ответил я, не став уточнять кого и когда похоронили.

Личное дело, меня не касается. Спросил:

– Насчёт переформирования групп, не думали?

– Твою мать, Локарис, ты что даже сейчас, в такой момент не можешь дать мне нормально проститься с давним товарищем? – с презрением произнесла Сильвия, покосившись на меня, – тебе настолько это важно?

– Прости, но да, важно. Если я не вовремя, так и скажи, приду завтра.

– Сиди, – топнула ногой она.

Перегнувшись через подлокотник кресла, нашарила ещё одну бутылку вина на полу, швырнула мне. Ну, или точнее будет сказать, что в меня. Благо сработали рефлексы и увесистый снаряд я перехватил до того как он встретился с моей головой.

– Решили мы всё, получишь ты свою группу, с этими заучками. Даже можешь их по своей программе учить, мне похрен, – грубовато ответила мне женщина, – всё одно, выпускные экзамены сдавать будете не мне.

– А кому? – задал я резонный вопрос.

– А я знаю? Как в столице решат.

Нодерляйн замолчала, вновь надолго присосавшись к бутылке. Затем вновь сфокусировала взгляд на мне и на вине, которое я вертел в руках.

– Что сидишь? Пей. Давай, пару глотков за беспокойную душу боевого мага Руксила Кадиса. Которому не сиделось на одном месте из за шила в жопе вот такого размера!

– Достойный был муж, – внезапно подала голос Мымр, всё также продолжая глядеть в пустоту, – появился ниоткуда и ушел в никуда.

Я тактично промолчал. Похоже обеих женщин с этим неизвестным мне Руксилом связывали какие-то отношения.

– Ни неоткуда, – поправила подругу Сильвия, – он был парнем с улицы, с самого занюханного района столицы. Воришка без прошлого и без будущего. Пока не ограбил магистра магии. Который, распознав в нем магический талант, не взял его себе в обучение.

– И ты веришь в эту чушь? – внезапно хмыкнула Рагырда, – поверь мне, навидалась я таких, со дна. Ничего общего. Задурил он тебе голову. Просто одарённый сынок богатеньких родителей позволивших себе оплатить индивидуальное обучение у магистра.

– Его проверял сам Капеллан!

– И? Капеллан тоже был всегда себе на уме, ему было выгодно поддерживать такую легенду подчинённого. Когда ты в разведке чем меньше правды о тебе знают, тем лучше.

Голос понтийки был вполне членораздельным, вот только откровенность, с которой она говорила, выдавала в ней крайнюю степень опьянения. Ничем другим я подобную словоохотливость женщины объяснить не мог. Тут же пожалел, что остался. Больно уж неудобные темы начали всплывать. Разведка там всякая.

– Тихо! – зашипела Нодерляйн, посмотрела на меня холодно, спросила, – ты что-нибудь слышал?

– Я? – приподнял я бровь, – простите, задумался. А о чём вы сейчас говорили?

– Молодец, – резко уронила голову на грудь ректор, но тут же подняла обратно, – правильно, нехрен кому-то знать, что мы из разведки.

Обречённо вздохнув, я произнёс:

– Это я тоже не слышал.

Поднялся было, собираясь уйти, но тут вновь послышался резкий голос ректорши:

– Куда?! Сиди давай.

– И зачем я вам?

– Решать будем, что с тобой делать. Слишком много ты уже знаешь.

– Так… – протянул я, начиная закипать, – милые дамы, у меня к вам один вопрос, а вы часом не охренели? Сами тут выбалтываете государственные секреты, называете все пароли, явки, а крайний я? Нет, это вас первых, за разглашение притянуть надо!

Тут, разозлившись окончательно, я не выдержал и язвительно заметил:

– А я ведь догадывался, что не просто так ты магистра Калистратиса с должности подвинула. Чувствовалась за всем этим рука имперской канцелярии. Одно не могу понять, – зачем? Нормальный же мужик, – Рихад. Разве что жадный, да в клубе любит деньги на игры спускать…