Тогда мы вынуждены раскрываться сзади. С ужасом мы обнаруживаем, что нет места, куда можно было бы убежать и укрыться. Нас застигли в тот момент, когда мы прячемся за фасадом, мы обнажены со всех сторон, с нас сорваны все доспехи и вся защита, которые мы носили. Больше негде спрятаться. Какой ужас! Всё раскрыто: и наше мелкое притворство, и наше самомнение. В этот момент мы можем осознать, что наши неуклюжие попытки натянуть на себя маску всегда были бессмысленными.

И всё же мы пытаемся дать разумное объяснение этой болезненной ситуации, найти какой-то способ предохранить себя, истолковать наше затруднительное положение таким образом, чтобы удовлетворить эго. Мы смотрим на своё положение, рассматриваем его и так, и эдак; наш ум оказывается чрезвычайно занят. Эго обладает своеобразным профессионализмом, оно невероятно действенно. Когда мы думаем, что работаем над продвижением вперёд, пытаясь очистить и опустошить себя, оказывается, что на самом деле мы движемся назад, стремясь обезопасить и заполнить себя. Путаница продолжается и усиливается до тех пор, пока мы в конце концов не обнаружим, что полностью растеряны, утратили почву под ногами, что у нас нет ни исходного пункта, ни середины, ни конца, поскольку наш ум настолько переполнен нашими собственными защитными механизмами, что единственной альтернативой для него остаётся сдаться и не вмешиваться. Наши остроумные решения и мудрые идеи не приносят никакой пользы, потому что мы переполнены невероятным множеством идей; мы не знаем, какие из них выбрать, какие из них снабдят нас наилучшим способом работы над собой. Наш ум загромождён выдающимися, интеллектуальными, логичными, научными и хитроумными предположениями. Но их оказывается так много, что мы не можем сообразить, какое из них принять.

В конце концов мы могли бы отбросить все эти сложности и просто дать возможность проявиться пространству, просто прекратить прилагать усилия. Это и есть тот момент, когда действительно имеет место абхишека – окропление и излияние, – потому что мы оказываемся открыты, мы по-настоящему отбрасываем все попытки что-либо сделать, отбрасываем всю свою занятость и загромождённость. Наконец-то мы вынуждены по-настоящему остановиться, а это случается с нами так редко!

Мы располагаем огромным множеством защитных механизмов, сформированных из тех знаний, которые мы получили, из книг, которые мы прочли, из переживаний, которые мы испытали, из мечтаний и фантазий, которые нам пригрезились. Но в конце концов мы начинаем задаваться вопросом: что же в действительности значит духовность? Или это просто попытки быть религиозными, благочестивыми и добрыми? Или это стремление узнать больше, чем знают другие люди, узнать больше о смысле жизни? Что такое духовность на самом деле? Нам всегда доступны знакомые теории и доктрины нашей традиционной религии, но каким-то образом они дают не те ответы, которые мы ищем; они оказываются слишком уж неэффективными, неприменимыми. Поэтому мы отходим от доктрин и догм той религии, в которой были рождены.

Конец ознакомительного фрагмента.