Хлоя махнула рукой.

– В семье не без урода, Беннетт. Это нормально. Ты же знаешь, у меня тоже не все гладко. Мои тетушки… Скажем так, они наверняка захотят породниться еще ближе и разбавить наш генофонд. Надеюсь, ты быстро бегаешь?

– Ну… – начал было я, однако тут она вытянула свои ноги. – Хлоя?!

Она сняла с бедра невидимую ниточку.

– Да-а?

– Что это, черт возьми, такое?!

– Нравится?

Она подняла ногу и покрутила ею из стороны в сторону. Туфли выглядели убийственно: шипованная шпилька, синяя лакированная кожа…

– Ты что, с самого отеля в них?

– Да. Просто ты разговаривал по телефону с братом и не заметил.

Я не слежу за ее гардеробом, но привычное напряжение в паху подсказывало, что эти туфли я уже видел раньше – если не ошибаюсь, на своих плечах.

– Выглядят знакомыми.

– О, ну не знаю… – Подлая врунишка. – Наверное, я их дома надевала…

Точно. Дома, в нашей спальне.

Они хранились в той самой коробке под кроватью. О, что же мы вытворяли, когда вытаскивали эту коробку!..

Теперь я отчетливо вспомнил вечер, когда Хлоя нацепила эти туфли. Мы не виделись несколько недель, и я никак не мог вдоволь натрахаться. Она надела туфли и приготовила одну новинку, которую давно хотела опробовать, – бутыль самонагревающегося воска. Я до сих пор иногда чувствую, как тот стекает по груди и от теплой лужицы по всему телу бегут мурашки. Хлоя измывалась надо мной как хотела, и я пообещал, что утром обязательно поставлю ее на колени и буду кормить завтраком с рук. И кончил тогда так сильно, что чуть не потерял сознание.

– Ты надо мной издеваешься, да? Ты надела их, чтобы отомстить за это мое «давай подождем до свадьбы»?

– Естественно.

Место для парковки мы нашли в квартале от «Барбареллы» в Ла-Хойя, и я вышел из машины, чтобы открыть Хлое дверь. Опираясь на мою руку, она медленно вышла, а я глядел на эти бесконечно длинные загорелые ноги, закованные в адские туфли, и качал головой.

– Ты дьяволица. Чувствую себя монашкой, упрямо блюдущей честь.

– Не бойся предаться пороку, Райан.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в губы.

Я застонал, но каким-то чудом нашел силы оторваться от нее. Мы посмотрели в сторону ресторана.

– Надо идти…

Терраса выходила на улицу, и еще за дверью мы услышали голоса.

– Ерунда, Фредерик, все будет хорошо. – Мой отец, как всегда, был сама вежливость. – Сьюзан продумала, как рассадить людей, она знает, что делает. Уверен, ваши сестры – замечательные дамы. Давайте разделим их, пусть общаются с людьми…

– Разделим? – Это уже родитель Хлои. – Эллиот, кажется, вы не понимаете. Мои сестры после развода – чокнутые нимфоманки. Если дать им волю, от них не уйдет ни один холостяк на шесть миль вокруг.

На пороге я взял Хлою за плечи и заглянул в карие глаза.

– Готова?

Она прижалась ко мне теплыми губами и шепнула:

– Ни капельки.

Я взял ее за руку, и мы зашли как раз в тот момент, когда мой отец рассмеялся:

– О, вы, должно быть, преувеличиваете?…

– Хотелось бы, – вздохнул Фредерик.

– Вы как раз вовремя. – Генри встал, и все посмотрели в нашу сторону, а он продолжил: – Я уж боялся, что придется вас двоих вытаскивать голышом из гостиничного номера.

– Да ты извращенец. – Я похлопал брата по плечу. – Не вздумай показываться на нашем этаже.

– Привет, Беннетт, – кивнул отец. – Мы с Фредериком обсуждаем как рассадить гостей.

– И какой ужас нас ждет, если разделить Джудит и Мэри, – добавил Фредерик, обращаясь к Хлое.

– Не хочу лезть в дела Сьюзан, но соглашусь: пусть сидят вместе и на виду, – сказала та, поздоровавшись со всеми. – Будет меньше жертв.