– Для этого им придется убить меня! – грозно и озлобленно прорычал в трубку плохой мальчик, скрывшись за вращающимися стеклянными дверьми.

Это был наш с Эрикой сосед, которого лично я редко могла увидеть в хорошем настроении. Впрочем, я в принципе редко его встречала.

Я не спеша вошла следом, подошла к сверкающей латунью стойке консьержа и, поздоровавшись, поинтересовалась, есть ли для квартиры № 64 какая-нибудь корреспонденция. Я знала, что ответ будет отрицательным, но так я намеревалась немного потянуть время, чтобы не ехать в одном лифте с соседом, у которого явно не задался день.

– Ищи! Услышал меня? – раздался его тяжелый и грозный голос в тихом и праздничном холле элитной высотки. – Ублюдки безмозглые!

Поблагодарив и попрощавшись с консьержем сдавленной улыбкой, я медленно двинулась в сторону двух лифтов, один из которых уже достиг второго этажа. Наш с Эрикой сосед парил от ярости, как раскаленная земля. Не успели дверцы толком разъехаться, а он уже ворвался в кабину, громко ударившись о каждую своими широкими плечами. На мгновение я замешкалась. Не знала, стоило ли заходить в замкнутое пространство с тем, у кого на физиономии было написано: «Убью».

Продолжая прижимать сотовый к уху, сосед вдруг резко и требовательно выстрелил в меня темно-серыми, как мокрый асфальт, глазами. Черт возьми, даже сердце от ужаса почти остановилось. В «Максимусе» я жила чуть больше года и за всё это время Максим Сибирский ни разу не обратил на меня внимание. И тому были вполне очевидные причины.

Во-первых, мы не так уж и часто встречались, хотя и жили на одном этаже, на котором располагались всего две квартиры. В прошлом году я почти поселилась в университете, потому что совмещать полюбившуюся работу в известнейшем магазине столицы и последний курс стало катастрофически сложно. Плюс ко всему, у меня был парень, у которого я частенько оставалась с ночевкой. Мда. Был.

Во-вторых, я точно была не в его вкусе. Возможно, Максим и взглянул на меня однажды, но повторного желания я у него точно не вызвала. Эрика знала его с самого заселения в башню и не раз упоминала о многочисленных девушках, с которыми он возвращался домой. Среди них всегда были стройные и эффектные модели, дочери политиков, дипломатов и просто идеальные пластмассовые лица, которые так часто мелькали в телеграм-каналах о светской столичной жизни. Моя внешность, исходя из его предпочтений, слишком посредственная.

А, в-третьих, мой интерес вызывали только хорошие мальчики. Те, что могли улыбаться взглядом, не забывать о вежливости и вызывать восхищение прекрасным воспитанием. Не то, чтобы слишком уж правильные. В меру собранные, серьезные и непременно ответственные.

Честные.

Уважающие чувства ближнего.

Верные.

В будущем прекрасные мужья, отцы и семьянины.

Мда. Как те четверо моих бывших, которые деликатно и пылко бросали меня четыре декабря подряд. Честные, уважающие меня и мои чувства, трепетно и с любовью относящиеся к нашему общему прошлому рыцари с благородным воспитанием.

Отлично. Кажется, я нашла ту самую связь.

– Черт возьми, ты едешь? Или как?

Я пулей залетела в кабину лифта, в которой как и всегда тихонько играла ненавязчивая музыка. Злой сосед стукнул пальцем по кнопке семнадцатого этажа и в самой грубой форме приказал собеседнику на том конце провода немедленно найти для него подходящий вариант, а потом нетерпеливо засунул телефон в карман укороченной распахнутой дубленки.

Я напряглась. Я стояла с боковой стороны кабины и могла беспрепятственно наблюдать за разрастающимся гневом на темнеющем лице соседа. На шее постепенно вздувалась широкая вена, а секундами позже другая чуть поуже проявилась над темной широкой бровью. Вдумчивый взгляд мощными бурами серых глаз высверливал дыры в стальных дверцах лифта. Крылья острого носа свирепо шевелились, напоминая силуэт какой-нибудь хищной птицы глубоко-черного с синими переливами окраса. Не знаю, почему, но на мгновение мне вдруг стало по-настоящему интересно, что именно заставило плохого мальчика оголить клыки и превратиться в бешеного питбуля?