– Настойка опия, – безучастно повторила Аманда. Она знала, какой эффект производит это лекарство. Когда в детстве она сломала запястье, ей дали настойку опия, и боль тут же как рукой сняло. Неужели опий способен унять и ее горе?

Лицо де Уоренна оставалось напряженным, хотя его синие глаза были полны сострадания и жалости.

– Если это послужит утешением, то знайте, что ваш отец умер быстро.

Из глаз Аманды снова полились слезы.

– Вам станет легче. Боль ослабеет. Я обещаю вам, мисс Кэрр.

Аманда покачала головой – она не знала, как это вообще возможно.

– А ваш отец… мертв? – запнувшись, произнесла она.

– Нет. Но моя мать умерла, когда я был совсем еще маленьким.

Аманда очнулась от своих печальных мыслей, ее слезы стали высыхать.

– В самом деле?

Де Уоренн серьезно кивнул:

– Она умерла, когда рожала мою младшую сестру, Элеонору.

Аманда попыталась сесть, и Клифф протиснул руку ей под спину, чтобы помочь. Мгновенно ощутив головокружение, Аманда схватилась за его мускулистые предплечья, но дурнота лишь усилилась. Она безвольно склонилась к де Уоренну, уткнувшись лбом в его грудь. Ей вдруг показалось, что кровать резко опрокинулась, а потом стремительно закружилась.

– Вам нужно лечь и приподнять ноги, – немедленно отреагировал Клифф.

Аманда не могла ему ответить – она пыталась вырваться из вращающегося серого пространства. Но неожиданно она очнулась на спине, все подушки были сброшены на пол, кроме большого валика из синего бархата, который оказался под ее коленями. Кровать замедлилась, наконец-то снова устойчиво обосновалась на полу. Аманда открыла глаза, увидев лишь де Уоренна, сидевшего у ее бедра. Одна рука благодетеля покоилась под ее коленями рядом с подушкой, он пристально смотрел на нее.

– Вы совсем обессилели, – решительно сказал де Уоренн. – Когда вы ели в последний раз?

Аманда понятия не имела когда.

– Я в порядке. Никогда до этого не падала в обморок. Не знаю, почему у меня так закружилась голова.

Де Уоренн вдруг резко вскочил, подтянул ее ночную рубашку вниз, к икрам. Потом обернулся:

– Вместо того чтобы топтаться с той стороны двери, Алекси, ты бы лучше попросил слугу принести мисс Кэрр тарелку супа и кусок белого хлеба.

В глазах подслушивавшего мальчика отразился испуг, он кивнул и помчался выполнять приказ отца.

– Я не голодна, – сказала Аманда, чувствуя себя сейчас очень глупо. Она стала выпихивать подушку из-под ног, не в силах выкинуть из головы тот факт, что рука де Уоренна побывала под ее ночной рубашкой.

Он сжал колени Аманды, чтобы она лишний раз не двигалась.

– Подозреваю, вы ничего не ели несколько дней. Если вы не желаете последовать за своим отцом в могилу, вам нужно подкрепиться, мисс Кэрр.

Их взгляды встретились. Аманда не могла отвести глаз – она была очарована. В какой-то момент ей даже показалось, будто этот посторонний, в сущности, человек искренне беспокоится за нее – но это было просто невозможно. Вспышка интереса к нему вдруг пронзила беспросветное, казалось бы, горе.

– Я не хочу умереть, – медленно произнесла Аманда, осознав, что сказала чистую правду.

Де Уоренн легонько улыбнулся ей:

– Хорошо.

Когда Аманда проснулась в следующий раз, яркий солнечный свет пытался проникнуть сквозь задернутые сине-белые портьеры комнаты. Она сощурилась, бросив взгляд на голубую в рюшах ткань балдахина над головой, и вспомнила все. Она находилась в Уиндсонге, папа был мертв. Она едва могла выносить то и дело подступавшую тоску.

Аманда гадала, сколько же времени прошло с момента казни. Она помнила, как ела суп и хлеб, причем уже не один, а несколько раз, как над ней склонялась миловидная пухлая горничная с ярко-рыжими волосами, помогая ей справиться с пищей. В памяти Аманды всплывал и врач с седыми бакенбардами, который осматривал ее и проверял пульс. Аманда не забыла и о том, как пила чай с добавленной туда настойкой опия, и подумала, что, возможно, тоже делала это не раз.