– Присаживайся. Раздели со мной трапезу, – глубокий голос пробрал до мурашек. 

Взгляд странных, чуть фосфоресцирующих глаз сфокусировался на мне, ловя каждое мое движение. 

– Спасибо. Думаю, нам нужно серьезно поговорить, – кивнула я и села с другого края столика, по-турецки скрещивая ноги на подушке. 

   На краткое мгновение между нами возникло неловкое молчание. Я не знала, что сказать еще, Тафлинг тоже не спешил начинать разговор, продолжая изучать меня. 

– Ты совсем не похожа на своего отца, – наконец, сказал он, чуть откидываясь назад и опираясь на руку. 

Рукав его мантии чуть задрался, и я смогла разглядеть на загорелой коже какую-то странную татуировку в форме разорванной половины сердца. 

Мужчина проследил за моим взглядом и чуть улыбнулся. 

– Интересно?

– Вообще нет, – соврала я, приподнимая бровь.

Он усмехнулся. 

– Колючка, значит… На контакт не идешь… Что ж. Давай перейдем тогда сразу к делу. Как ты уже поняла, ты, в некотором роде, сейчас моя гостья…

– Пленница. 

– Отнюдь не пленница. Поверь, мои пленники находятся куда в более худших условиях. Могу даже устроить экскурсию, если мне не веришь.

– Спасибо, на экскурсию в пыточную камеру я и в своем мире схожу. Билеты не слишком дорого стоят.

– Тяжело жилось без отца? – перевел разговор Тафлинг. 

    Гад задел за живое и все же я попыталась не выдать себя. Не выдать того, насколько тяжело нам с мамой было! Всю жизнь я слышала одну и ту же песню, что мой отец был путешественником-полярником, пропал на секретном задании. Ха! Когда я подросла, мама просто и ясно сказала, что у него сейчас, скорее всего, другая жизнь. Да и я уже все понимала, что никакой папа не полярник…

   Тяжело ли нам жилось? У мамы не было образования. Никакого. Она рассказывала, что очень рано встретила папу, что родилась я. Вначале он нас содержал, и мы ни в чем не нуждались… Я этого не помнила. В моих воспоминаниях лишь то, как мы голодали, как мама с утра до ночи трудилась уборщицей в школе, как добрые соседи подкармливали нас, принося еду. 

    В школе меня травили. Наверное, оттуда пошла вся моя колючесть и привычка щетиниться словно еж. Я научилась держать удар, отбиваться от тех, кому не нравилась нищенка из неблагополучной семьи. 

    Черная полоса не была вечной. В колледже, где я училась на ландшафтного дизайнера, у меня появились друзья. Они же потом помогли с работой… Я совмещала вместе с ней учебу и начала приносить первые деньги. Помню, на первую зарплату, купила маме невероятно красивое платье, о котором она всегда мечтала, на новый год. 

– Не хочешь отвечать? – еще один вопрос вырвал меня из воспоминаний.

– Было непросто, – сухо ответила я, не желая больше вдаваться в подробности. 

– И ты хочешь туда вернуться?

– Там мой дом. Работа. Мама.

Ответ был исчерпывающий, но Тафлинг о чем-то продолжил думать, прищурившись. 

– А маму как зовут? Не Джейн?

Удивленно приподняла бровь. 

– Вы ее знаете?

– Не лично. Слышал о ней. Говорили, она была невероятной красавицей. Сытый Ро по ней с ума сходил, пока не появилась Роз.

Поморщилась. 

– Давайте только не будем копаться в грязном белье моей семьи. 

– Грязное белье не только твое, милая. Оно касается всех нас. Ты – дочка барона. Законная наследница клана. И я хочу понять, как у твоего отца хватило наглости спрятать тебя ото всех. И что послужило причиной для этого. 

– Разве не очевидно? – горько усмехнулась я. – С глаз долой из сердца вон. У него новая зазноба появилась. Зачем ему дочка от другой женщины?

– Логично на первый взгляд… И все же, в тебе что-то не так.