Гаффни поднялся и велел консоли с креслом сложиться. Потом он вытер лоб рукавом кителя, провел пальцами по рыжим кудрям и двинулся к перегородке. Он понимал, что поступил плохо: плохо было перехватывать, тралить и вышвыривать, как мусор, бедолагу Энтони Теобальда. Но ведь, как любит напоминать Аврора, все на свете зависит от точки зрения. Он защищал гражданское население Пояса – что в этом плохого? Хотя в первую очередь граждан следует защищать от их собственной порочной сущности.

Аврора всегда права!

Бета-симулякр взирал на Дрейфуса с холодным безразличием. Дрейфус смотрел просительно, словно ждал ключевой фразы анекдота. Эта старинная техника каналирования, как правило, была вполне результативна.

Итак, Дрейфус смотрел на мужчину с тонкими чертами лица, ростом чуть выше его самого. Тело беты скрывалось под складками широкой пурпурной мантии или плаща. Правая рука по плечо затянута в черную стеганую кожу, на кисти перчатка, на пальцах кольца. Коротко стриженные седеющие волосы, орлиный нос, импозантность, стать – чем не статуя влиятельного римского сенатора? Если бы не прозрачность, фигура казалась бы абсолютно материальной.

– Префект, если не хотите задавать вопросы, зачем регенерировали меня? – спросил Энтони Теобальд, когда пауза затянулась до неприличия.

– У меня много вопросов, – дружелюбно отозвался Дрейфус. – Просто хотелось, чтобы сперва высказались вы.

– Полагаю, вы тот, кого ваша коллега упоминала при последнем каналировании.

Талия уже активировала бета-копии, чтобы проверить, насколько они готовы к общению. Из двенадцати спасенных на Раскин-Сартории дать полноценные показания могли только три, как Талия со Спарвером ни старались восстановить функциональность других девяти.

– Я Дрейфус, – доброжелательно ответил Том. – Добро пожаловать в анклав «Доспехов», гражданин!

– Возможно, я и гражданин, а вот «добро пожаловать» не воздает мне полагающихся почестей.

– Элементарная вежливость, – пояснил Дрейфус. – Лично я вообще не считаю бета-копии носителями сознания. Для меня вы часть массива данных судебной экспертизы. Да, я могу с вами разговаривать, а вы – твердить, что чувствуете себя живым, но это ничего не меняет.

– Как приятно встретить столь просвещенного человека! А что вы думаете о женщинах? По-вашему, они стопроцентно разумные существа или разумные, но с большими оговорками?

– Я не против женщин. Программные продукты, которые прикидываются живыми и рассчитывают на равные права и привилегии, – вот что меня смущает.

– Как я могу рассчитывать, если меня нет в живых?

– В способности убеждать вам не откажешь. Но если почувствую, что вы юлите или утаиваете правду, отправлю вас обратно на глубокую заморозку. При повторной заморозке никаких гарантий нет – и глюки не редкость, и файлы по ошибке стираются.

– Полицейский старой закалки, – одобрительно кивнул Энтони Теобальд. – К чему огороды городить, перейдем к делу, то бишь к угрозам и травле. Такой подход мне очень по душе – прямота подкупает.

– Пока мы друг друга понимаем.

– Не объясните, что случилось?

Дрейфус поскреб жирный затылок – складки буквально нависали нал воротом.

– По нашим данным, в «пузыре» вы были главой семьи, а если верить последней переписи, держали в подчинении более девятисот человек.

– Все они свободные граждане и члены семьи. Еще раз спрашиваю: что случилось?

– Моя помощница что-нибудь объяснила?

– Ничего определенного.

– И правильно сделала. Для начала скажу: «пузыря» Раскин-Сарторий больше не существует. Ваш анклав уничтожен выхлопом двигателя субсветовика под названием «Аккомпанемент теней». Судя по всему, преднамеренно. Энтони Теобальд, вы помните это событие?