– Не переживай, Катюша, все у меня нормально, сплю мало, устаю. Сдам зачеты, все наладится.

Виктора в этот вечер Даша так и не дождалась. На следующий день она не застала его и в институте, хотя пропуски занятий были для него редким и уважительным явлением. «Может, заболел?» – подумала она и решила после пары проверить. Не заходя домой, она направилась к дому, где жили Костя и Виктор. Дверь ей открыл Виктор, взлохмаченный и полуголый, соображающий впускать ли Дашу в квартиру. Пока он соображал, Даша сама прошла в прихожую и увидела в проеме двери разобранный диван, а на нем свою сокурсницу в неглиже.

– Извини, я думала, ты заболел. А ты оказывается жив, да еще как здоров.

– Я женюсь на тебе, как обещал, но пока не мешай мне наслаждаться жизнью, – говорил он, прикрыв дверь в квартиру.

– А кто тебе сказал, что я выйду за тебя замуж? Я сама во всем виновата, увлеклась красивой оболочкой. У меня одно условие – переведись в другую группу и делай вид, что мы с тобой едва знакомы. Сделаешь, для тебя пройдет все безболезненно, нет – обещаю неприятности, ты знаешь – я могу. Думай!

Дома Даша дала волю слезам. «Как же я могла влюбиться в этого Казанову? Где были мои глаза и уши? Весь курс не воспринимал его ухаживания всерьез, он менял девушек как перчатки и я, зная об этом, стала той самой разменянной парой. Надо поговорить с мамой. Делать аборт тайком от родителей нельзя, все тайное рано или поздно становится явью» – думала она.

Дождавшись родителей с работы, она накормила их ужином, убрала посуду и только после этого решилась.

– Мама, пойдем ко мне, нужно поговорить, – сказала Даша матери, уселась на кровать по-турецки, ожидая, когда мама устроится в кресле со словами: – «У тебя проблемы?»

– Мамочка, я беременна, мне нужно сделать аборт, – выпалила Даша. – Я не была еще у врача, срок недель 5-6. Ты только меня не уговаривай, я не хочу рожать ребенка от человека, которого не люблю. Я знаю, что аборт при первой беременности опасен последствиями, но я не хочу, – Даша заплакала. Она не заметила, как в комнату вошел отец, все это время стоявший под дверью, слыша весь разговор.

– Даша, дочка, это ведь и твой ребенок, – садясь на кровать и обнимая дочь, говорил Андрей Иванович. – Как знать, может он не унаследует ничего от горя родителя. Через 3-4 месяца он уже будет «пинать» тебя ножкой, напоминая о себе. Ты поссорилась с Виктором? Что могло случиться? Только не пори горячку, объясни нам с мамой доступно.

Даша как могла, объяснила свое отношение к Виктору. В ее голосе чувствовалась не обида, не разочарование, не злость к нему, не жалость к себе, а полное равнодушие к отцу ребенка, казалось, она говорила о едва знакомом человеке. «Он готов жениться, но я не хочу этого, я его даже видеть не могу» – закончила она.

– Давай, дочка договоримся, у тебя 2-3 недели в запасе есть. Сходи к врачу и подумай еще раз обо всем. Тебе 20 лет, ты вольна в своих поступках, мы, конечно, любое твое решение с мамой примем, но отношение наше к тебе тоже изменится, тут уж виноватых не ищи. Надумаешь рожать, поможем, все вместе справимся. Если же нет – не обижайся. Так, что думай, дорогая, думай!

Через день Даша позвонила дедушке и обо всем ему рассказала, дед выбора сделать не дал.

– Правнука не трогай, он на нас четверых один будет. Слезы вытерла, не ты первая, улыбнулась, успокоилась. Ты девочка моя еще не можешь знать, какое это счастье – дети. Родителям мой наказ передай, и к Новому году ждите, я обязательно приеду, есть повод встретиться. Целую тебя моя радость.