При этих словах Адамс повернулся и взглянул на Броуза; Линдблом тоже повернулся к чудовищной туше, втиснувшейся между креслом и столом.

– Нет, ничего мы не говорим, – сказал Адамс. – Я просто задумался.

Лицо Линдблома не выражало никаких эмоций, только пустую, спокойную отстраненность. Он получил задачу и был намерен ее выполнять. Всем своим поведением он советовал Адамсу поступать ровно так же.

Ну а если это не Рансибл? Если это кто-то другой? Тогда весь этот проект, поддельные артефакты, публикации в «Нейчерал уорлд», «утечка» о находке, иск в Высший судебный совет, заключение Рансибла в тюрьму и крах его экономической империи…

Все это будет зазря.

Джозеф Адамс задрожал. Потому что в отличие от Броуза, в отличие от Верна Линдблома и, скорее всего, Роберта Хига, в отличие от всех, так или иначе связанных с этим проектом, он имел жуткое предчувствие, что все это какая-то ошибка.

Но его предчувствие не могло остановить, ни даже притормозить проект.

Ни на вот столько.

Снова повернувшись к Броузу спиной, Адамс сказал:

– Линдблом, а вдруг они ошибаются? А вдруг это не Рансибл?

Ответа не было. Линдблом не мог ничего ответить, потому что он стоял лицом к Броузу, который тем временем поднялся на ноги и пробирался к двери, тяжело опираясь на магниевый костыль и что-то бормоча себе под нос.

– Вот же, ей-ей, – сказал Адамс, продолжая глядеть в окно. – Я напишу эти статьи, но если это не он, я ему точно скажу.

Он повернулся к Линдблому, пытаясь по лицу прочитать его реакцию.

Реакции не было. Но Линдблом все слышал.

Реакция последует раньше или позже; Джозеф Адамс знал этого человека, был его близким другом и работал рядом с ним достаточно долго, чтобы иметь тут полную уверенность.

И реакция будет сильная. После долгого копания в себе Верн Линдблом, возможно, согласится и поможет ему сообщить все Рансиблу, не оставив следа, который могли бы обнаружить агенты Броуза, даже агенты Броуза вместе с наемными талантами из частного бюро Вебстера Фута. С другой стороны…

Нужно смотреть правде в лицо, ничего от себя не скрывая.

Верн Линдблом был янсером. До и превыше всяких других соображений.

Он вполне способен среагировать так, как полагается янсеру: доложить, что сказал ему Адамс, Броузу, а затем буквально в считаные минуты агенты Броуза нагрянут в поместье Адамса и убьют его. Вот так вот просто, проще некуда.

И в данный момент ничто не могло подсказать ему, к чему склонится его давний друг Линдблом; Адамс не мог воспользоваться услугами виднейших психологов мира, как это сделал Броуз.

Он мог только ждать. И молиться. Молитва, подумал он кисло, исчезла из употребления лет двадцать назад, еще до войны.

Полевой техник частного сыскного агентства «Вебстер Фут лимитед», сидевший в тесном, не повернуться, бункере, наклонился к аппарату, связывавшему его с лондонской штаб-квартирой:

– Сэр, я записал на пленку двусторонний разговор.

– По тому самому вопросу, который мы обсуждали? – донесся издалека голос Вебстера Фута.

– Очевидно.

– Прекрасно. Вы знаете, через кого осуществляется связь с Луисом Рансиблом. Позаботьтесь, чтобы он получил эту запись.

– К сожалению…

– Передайте ему так, передайте иначе, но передайте. Мы делаем все, что можем, теми средствами, которыми располагаем.

Далекий голос Вебстера Фута звучал жестко и властно; исходя от него, эта фраза была не только суждением, но и приказом.

– Хорошо, мистер Фут. К. М. С.

– Верно, – согласился Фут. – Как можно скорее.

И там, у себя в Лондоне, разорвал связь.

Полевой техник бюро «Вебстер Фут лимитед» снова повернулся к монбланам регистрирующей и записывающей аппаратуры, весьма экономно действующей на тщательно подобранном сочетании небольшого усиления и приемлемого выходного сигнала, и внимательно изучил визуальные регистраторы выхода, дабы стопроцентно увериться, что за время разговора со своим начальником ничего не пропустил. Сейчас было очень не время пропускать что бы то ни было. Нет, все как будто в порядке.