Алина даже надеяться не могла, что все разрешится так скоро: вот она стоит в своей квартире и не знает, кого благодарить больше – судьбу, Гальперина или Арнаутову.

Единственное, что огорчало, – это ощущение пустоты: Георгий не смог отказать себе в удовольствии во второй раз лишить бывшую жену мебели. Русик уже пронесся по комнатам, изображая маленький самолет.

– Надо было оговорить обстановку в соглашении, – пробормотала адвокат, оглядывая пустое пространство. – И как я не догадалась?

– Бросьте, Людмила Семеновна, это же такая ерунда! – воскликнула Алина, сияя. – Мебель можно купить!

– Точно, – согласилась адвокат. – Правда, денег в ближайшее время вы не увидите: адвокат вашего экс-супруга пытается уменьшить сумму алиментов, но квартиру им отдать пришлось сразу.

– Все благодаря вам!

– Я получаю свои двадцать процентов, не забывайте!

Еще раз окинув орлиным взором пространство, Арнаутова направилась к выходу. У порога она обернулась со словами:

– Если позволите, дам вам один совет. – Алину удивило, что на обычно самоуверенном лице адвокатессы обозначилась нерешительность. – Что бы Гальперин у вас ни попросил взамен своей услуги, десять раз подумайте, прежде чем соглашаться!

– Он может попросить о чем-то плохом?

– Вы кажетесь неглупой и должны понимать, что просто так ничего не делается. Если бы то, чего он от вас хочет, было легко получить, Гальперин и не посмотрел бы в вашу сторону. Значит, это определенно что-то плохое. Он – страшный человек, Алина, а вовсе не добрый дядечка, пекущийся о вашем благополучии. Он сказал вам об условиях?

– В общих чертах, – пробормотала девушка, ощущая неприятный холодок.

– Время намеков прошло. Услуга оказана, и, как бы пафосно это ни звучало, сделка с дьяволом заключена. Вам придется выбирать, выполнять условия или нет. Но, боюсь, выбора вам Гальперин не оставит: он всегда добьется желаемого. Даже с того света!

Сказав это, Арнаутова распахнула дверь и шагнула на лестничную площадку. Алина тихонько прикрыла дверь и пошла в гостиную, где Русик увлеченно разбирал сумку с игрушками.

– Я хочу знать, как такое могло произойти! – бушевал Муратов. Он даже соизволил выдернуть из кресла свой увесистый зад, чтобы нависнуть над сидящим перед ним Мономахом. – Как женщина, признанная достаточно здоровой, могла умереть в реанимации после успешной операции?

– Пожилая женщина, – устало уточнил Мономах. – Инфаркт, что поделаешь!

– А вы вызвали специалиста из кардиохирургии? Может, это его косяк?

– Кардиолог ни при чем. У Суворовой была неплохая кардиограмма, в соответствии с возрастом. Но любое хирургическое вмешательство чревато риском: даже удаление гланд может закончиться смертью!

– Не надо читать мне лекцию по хирургии! – огрызнулся Муратов. – Хорошо еще, что она не на столе умерла! Вы уверены, что должным образом подготовили пациентку к операции? Может, следовало подождать…

– Ждать было нельзя, – перебил Мономах. – У нее в бедре болтался сломанный протез, и его требовалось удалить во избежание необратимых последствий!

– Куда уж необратимее, это ведь мне придется отбиваться от родственников старушки, а не вам!

– Нет у нее родственников. Во всяком случае, никто ее не навещал, и даже оформить индивидуальную программу реабилитации оказалось некому.

– Родичей нет, когда надо помогать, а как претензии предъявлять, сразу находится целая толпа «неравнодушных»!

– Тимур Айдарович, чего вы хотите от меня?

Главный на пару мгновений задумался. А действительно, чего? Обрушивая на Мономаха свой гнев, он лишь выражал неприязнь, которую этот человек вызывал у него с первого дня на новом месте. То, что случилось, не являлось из ряда вон выходящим событием – просто пожилая женщина не перенесла операцию. Не выдержало сердце, никто не застрахован. Муратову нечего предъявить Мономаху. Во всяком случае, пока.