Работоспособность Вика всегда зашкаливала. Если я могу сниматься без перерыва на отдых, выдерживать аномальную жару и такой же холод, то он способен говорить сутками. По смартфону, одновременно переписываясь по электронке и также одновременно говоря с кем-то присутствующим рядом с ним. И никого это не возмущало.

Так что за понедельник и вторник, пока я приводила себя в «продавабельный вид», он договорился о новых съемках и вызвал меня в наше любимое кафе. «Янтарный слон» — дешевая забегаловка. Здесь варят дрянной кофе и подают черствые булки, и всё это предлагалось в помещении с пластиком с рисунком под янтарь. Почему мы всегда собираемся здесь? На этот вопрос я ответить не могу. Просто потому что. Семь лет мы обсуждаем серьезные вещи либо в моем доме, либо тут.

Вик поджидал меня у входа. Вручил маленький букет цветов и галантно открыл дверь. Такое поведение моего циничного друга говорило об одном — будет что-то интересное. Что-то такое, что может нас поднять на гребень волны или же потопить, переломав кости.

Набрав на панели наш обычный заказ — кофе и соленые сухарики, Вик торжественно произнес:

— Я договорился с Алеззи.

— Я еще не определилась с датой самоубийства, — фыркнула я и попыталась приладить поудобнее букет цветов.

Подошедший официант побледнел и чуть не пролил кофе. Держа спину неестественно прямо, он слишком спешно ушёл, из-за чего не удалось удержаться от смешка. Вокруг меня не утихает шумиха все семь лет, но впервые может появиться новая нотка в коктейле сплетен.

— Опять слухи пойдут, — хмыкнул Вик. — Нет, это другая съемка. Ты же знаешь Алеззи, он работает над десятком проектов одновременно.

— И что за проект? — я с удовольствием понюхала ароматный напиток, но пробовать не стала. Увы, вкус запаху не соответствует.

Мой агент деланно-смущенно улыбнулся, и негромко, вкрадчиво, промурлыкал:

— Очень скандальный. Проект «Поправка двадцать девять».

Он явно рассчитывал на какую-то особенную реакцию.

— Поправка? — я нахмурилась, соображая, что это может быть. — У нас поправки выходят каждый месяц, причем пачками.

— Та самая, особенная поправка! Тиль, ну ты же сама от нее страдаешь! Та самая, запрещающая истинным парам расходиться.

— Не четкая формулировка, — нахмурилась я. — Женщина не имеет права голоса, все решает мужчина.

— Вот-вот, — покивал он. — Неизвестный спонсор выделил Алеззи нереальное количество денег за качественное фото.

Нереальное? Для Вика? Никогда бы не поверила, что есть такие суммы.

— Не томи, — поторопила его я. — Тебе бы на подмостках выступать, актер.

— Да, я мог бы, — гордо вскинул подбородок он. — Но, увы, не нашлось второго Вика Вайгера, чтобы раскрутить первого Вика Вайгера. Итак, полное название нового проекта «Поправка двадцать девять. Истинное счастье». Цвет — черно-белый, антураж — цепи, веревки, шипы… Ну тут Алеззи еще думает. Над образом тоже думают, пока что в работе имитация ссадин и кровоподтеков.

— Обнаженная натура?

— Скорее всего нет. Алеззи что-то думает с платьем под горло, — он пожал плечами, — будет интересно. Предварительный договор готов. Ты в деле? Я подтверждаю твоё участие?

Прикрыв глаза я представила, что будет после выставки. У Алеззи свое помещение, огромная толпа почитателей. Более профессионального и востребованного фотографа попросту не существует. И он решился… Вряд ли из-за денег. А решусь ли я?

В нашей с Эверардом жизни уже были ссадины и кровоподтеки. Один раз. Нет, он не поднял на меня руку. Банальные засосы и как будто случайные царапины. На следующий день мне предстояла тяжелая и ответственная фотосессия. Гримерам пришлось потрудиться, чтобы скрыть следы страстной ночи. А я получила первый в своей жизни штраф.