Больше я его не видела, что стало огромным облегчением, потому что забыть его оказалось мне не по силам и любое воспоминание причиняло сильную боль. Мне пришлось отдалиться от Стаси, которая когда-то была моей лучшей подругой, потому что хоть она и не говорила со мной о своем брате, видеть ее тоже было невыносимо. Жаль, что даже это не уберегло меня от новостей о нем, потому что его жена Настя оказалась блогером-миллионником и против моего желания, я время от времени натыкалась на статьи об их жизни и событиях в ней, стоило мне зайти в социальные сети. Именно так я узнала, что через семь месяцев после свадьбы она родила ему дочь, а значит, на тот момент, когда он сделал мне предложение, он уже спал с ней за моей спиной.

Была ли я для него просто способом заставить ее ревновать? Каким-то извращенным уроком? В любом случае, меня тупо использовали и осознание этого только усугубило мое унижение и боль.

– Здравствуй, Алиса, – меняя пеленку на смотровом столе, слышу уверенное приветствие за спиной и резко оборачиваюсь, теряя опору при виде человека, который уничтожил мою веру в любовь.

Булат Исаев. Я не видела его полтора года, избегала всеми силами, потому что он не просто разбил мне сердце, он растоптал мою гордость, бросив меня за неделю до нашей свадьбы ради другой женщины.

– Булат, – говорю дрожащим от эмоций голосом, не в силах взять себя в руки.

Боже, сколько раз я представляла эту сцену! Как я отреагирую, когда увижу его снова, как окачу ледяным безразличием и буду разговаривать с ним так, словно он ничего для меня не значит и я давно пережила то, что было между нами.

Но я не пережила…

Мое сердце готово выскочить из груди, так сильно оно бьется, не говоря уже боли, свернувшейся глубоко внутри. Я не могу оторвать от него взгляда, отмечаю углубившуюся складку между сурово сдвинутых бровей, густую и длинную бороду, вместо привычной короткой щетины, делающую его еще мужественнее. Мягкие губы, когда-то шептавшие мне пошлые комплименты на ухо, сурово поджаты, а серые глаза прищурены. Он всем своим видом показывает, что не рад меня видеть, но зачем-то пришел сюда. Кто вообще впустил его в мой кабинет в разгар приема пациентов?

– Что ты здесь делаешь? – наконец, возвращаю самообладание, сердито складывая руки на груди.

– Ох, извините, Булат Антонович, ваша дочь не дает мне себя переодеть, она ко мне еще не привыкла! – неожиданно появляется из-за его спины женщина с орущим ребенком на руках.

Его дочь? Только не говорите мне, что этот козел осмелился привести ко мне на прием своего ребенка! Это не может быть совпадением!

Я смотрю на плачущую девочку, которая вырывается из рук женщины, и понимаю, что точно никогда ее не видела. Это не моя пациентка, а значит, Булат не мог не знать, кто я, когда записывал ее сюда на прием.

Несмотря на ярость от его наглого вторжения в мой кабинет и в мою жизнь, я не могу не отметить, как эта девочка испуганно тянет ручки к отцу, пока женщина пытается ее укачать. Мое сердце, несмотря на годы работы педиатром, все еще сжимается, когда ребенок плачет от боли или страха, так что я не могу промолчать.

– Возьми ее уже на руки, неужели ты не видишь, что она напугана? – возмущенно смотрю на него, получая в ответ высокомерно приподнятую бровь.

Боже, этот мужчина невероятен!

Повернувшись, он на удивление привычным жестом берет эту маленькую, такую похожую на него, девочку, на руки и прижимает ее головку к своей широкой груди, успокаивая ласковым поглаживанием по растрепанным, темным волосам и тихим шепотом в ушко.