– Что я могу предложить? – прошёлся он снова из угла в угол и, подойдя к окну, остановился там, ко мне спиной. – Илона, если ты забыла, то напомню, в нашей семье – я мужчина. Значит, я и должен вести дела фирмы. Компания же теперь принадлежит нам, – он обернулся и твёрдо посмотрел мне в глаза. – Не понимаю, почему ты упрямишься? Пойми, с твоими нервами, после первых же проверок попадёшь в психушку.

– Андрей, я не упрямлюсь, – я опустила глаза, понимая, что муж отчасти прав. – Не знаю. Может, во мне говорит давняя мечта? Я же учиться на эколога пошла не просто так, ради корочки, понимаешь?

– Ладно. Вернёмся к этому разговору чуть позже. Девчонки с прогулки попадают… – махнул он на меня рукой, усаживаясь обратно за стол.

– Мамоцька! – Анжелика, игнорируя окрик Беллы, вбежала в кухню.

– Здравствуй, солнышко моё! – подхватила я её прокружив. – Как погуляли?

– Анжела! – окликнула малышку Белла, входя в кухню. – Сейчас же иди раздеваться! Добрый день, Илона. Выспалась?

– Добрый, – ответила я. Мне не понравился тон подруги.

"Что-то Белла стала слишком много на себя брать", – сердито подумала я.

– Белла, я сама займусь дочерью. Спасибо, что погуляла с ней, – холодно сказала ей вслух. Та, поджав губы, зыркнула на мужа и вышла из кухни.

– Пойдём, доча, снимем комбинезон, – направилась я с малышкой в прихожую, слушая её восторженное лепетание про листики и птичек.

Стянув с неё верхнюю одежду, обнаружила, что дочь вся вспотела.

– Пойдём-ка мыться, – проговорила я. – Тётя Бэлла, смотрю, гулять тебя увела, не переодев с ночи, – покачала я головой, стаскивая влажную пижаму.

На шейке дочери блеснула цепочка, и я вздрогнула, обнаружив на ней свой кулон.

5. Глава 4. (Сейчас)

Яркой вспышкой мелькнуло видение, как я утешаю всхлипывающую Анжелику, а затем вешаю ей на шею кулон. Воспоминание было настолько нечётким, что я бы решила, что это сон.

Если бы не кулон.

Я вчера, прежде чем выпить снотворное на ночь, принимала душ. И хорошо запомнила, что цепочка с кулоном была у меня на шее. Я ещё задела полотенцем за застёжку, а потом распутывала зацепившиеся нити.

И если кулон на дочери, то либо кто-то снял с меня его, и зачем-то повесил ей на шею. Либо это сделала я сама.

Пока размышляла, привела дочь в душевую комнату на первом этаже. Пока снимала с неё бельё, продолжала ломать голову над загадкой.

– Анжелочка, а кто тебе кулон на шейку повесил? – решила спросить я её, и для наглядности, чтобы поняла, о чём говорю, оттянула его на уровень глаз.

– Ты, – коротко ответила она, разглядывая пальчики на ножках.

– Я? Когда? – удивилась, но продолжила допытываться.

Та вскинула на меня свои чистые, тёмно-коричневые глазки.

– Когда я тебя долго ждала и плакала, – ответила она.

– Это, когда ты проснулась? – переспросила я.

– Дааа! – весело выкрикнула она, забираясь в душевую кабинку.

– Дело ясное, что ничего не ясно, – вздохнула я. – Анжела, – решила я зайти с другой стороны. – А тётя Белла разве не с тобой ночевала?

– Неть, – мотнула она головой. – Беля сказаля, спать надо, Желя.

– А потом? Она пришла потом? – спросила я, холодея от потока нахлынувших видений.

– Даа! – дочь топала босыми ножками, по лужице в душевой кабинке.

– А когда ты тётю Беллу увидела снова? – задумчиво намыливала я её спинку губкой и выстраивала в ряд цепочку разрозненных фрагментов сна. Но теперь я сомневалась, что это был сон. По крайней мере, я вспомнила, как пришла в детскую, уложила малышку в постель, а затем повесила кулончик ей на шею.

Но видение обрывалось, и дальше в голове звучали придыхания исполнителей песни. Я вспомнила этот трек, его раньше часто под горячее настроение включал Андрей, композиция из альбома Армии любовников.