Стоит подумать, и на глаза опять просятся слезы, а меня засасывает в какую бездонную пропасть. Лечу и лечу, и все никак не разобьюсь. Душевным муками и сомнениям нет конца.

— Малышка, — тянет меня за руку Дэн, когда в попытке бегства, пытаюсь скрыться на кухне. Останавливает. Хочет, чтобы я смотрела ему в глаза.

И я смотрю.

Знаю, что он хочет, чтобы я ему верила. Знаю, как это ценно для него. Но сейчас не могу этого дать. Не хочу лгать. И больно делать ему, если я неправа, не хочу. Но не получается….

— Постарайся не думать об этом. Я знаю, как важна для тебя тема детей. Я рядом. Этот гормональный всплеск скоро закончится, и ты посмеешься над этой нелепостью, — говорит он мне и кладет руку на мой живот. — У меня никого нет. Только ты. И ты это прекрасно знаешь.

Целует меня в щеку так чувственно, что внутри все переворачивается множество раз. Замираю, не понимая, что именно сейчас испытываю. Трепет? Страх? Попытку отдалиться, пока не буду полностью уверена?

Дэн видит и это. Кивает, понимая, что мне нужно время, скользит шершавыми пальцами по моей щеке и идет наверх. Говорит отдохнуть, а у него еще есть дела по работе.

А я так и стою в гостиной, оглядывая большой, но пустой дом.

Вздыхаю так, будто на грудь давит тяжеленный камень, и иду босыми ногами по деревянным ступеням. Дверь кабинета закрыта, значит, Дэн там. Дальше по курсу две гостевые комнаты, одну из которых, ту, что ближе к нашей спальне, я решила переделать под детскую, но так и не довела дело до конца. Решила, что закончу, когда точно забеременею, чтобы не сглазить.

Мда, во что угодно поверишь, когда так отчаянно чего-то хочешь.

Вместо того чтобы переодеться, просто сажусь на кровать и тупо смотрю на дверь гардеробной.

“У меня никого нет. Только ты. И ты это прекрасно знаешь. Этот гормональный всплеск скоро закончится, и ты посмеешься над этой нелепостью. ”.

Как же хочется верить, что дело действительно в гормонах, в детях, в триггерах, как выразился Дэн.

В самом деле, до этого дня у меня даже мысли не было, что Дэн может изменять. Он никогда не давал повода. Никогда!

Но та блондинка, ее слова, кольцо.…

Если бы на моем месте была Лариса, она бы назвала меня полной идиоткой за то, что цепляюсь за надежду. Но надежда на то и надежда.

Если бы я не любила Дэна, то хлопнула бы дверью еще в галерее.

Но я хочу ему верить. Хочу сохранить невредимым свой почти идеальный мир. Без него я не знаю, как дышать. Но научусь. Научусь быстро, если придется.

Смыв макияж и сменив деловой костюм на удобное домашнее платье по самые пяты, решаю подумать об ужине. А сердце к еде не лежит. Вообще ни к чему не лежит.

Все ноет и ноет, вытягивая из меня все соки. Чем его заглушить?

Взгляд падает на винный шкаф. Ни я, ни Дэн не фанаты алкоголя, но так уж вышло, что все наши ссоры и разногласия по перемирию мы отмечали им.

Надо выпить. Выпить с Дэном, сказать до конца все, что у меня на сердце, и пусть либо докажет так, чтобы у меня контраргументов не осталось, либо …. Либо первый вариант.

Наполняю бокалы красным полусладким, а пальцы дрожат.

Боюсь. Не гнева его боюсь. Не обвинений в том, что жена, его самый родной и любимый человек, вопреки его словам, ему не верит. Боюсь, что в этот раз он проколется. Неистово боюсь.

Но жить в сомнениях я не буду….

Пусть либо разобьется сердце вдребезги, либо я окажусь истеричкой-идиоткой и буду потом извиняться за то, что не верила ему. А он меня поймет. Непременно поймет, когда остынет. Поймет, обнимет и утешит. Всегда так было!

На пальчиках поднимаюсь обратно на второй этаж. Обожаю это чувство дерева под ногами. Оно успокаивает. Как раз это и нужно сейчас.