— Да…

— Хочешь, я куплю тебе такое?

— Хочу…

— Тогда маме надо пойти и заработать на него. Отпустишь маму?

— Нет…

Я снова вздохнула. Ну никак не хочет от себя отпускать маму. Но куда деваться? С деньгами действительно становится всё труднее, вещей надо всё больше подрастающему ребёнку, ест он тоже не как принцесса в почти три года! Пособие скоро перестанут давать, не можем же мы сесть на шею Любе, хоть она и называет себя бабушкой Костика?

Слава богу, Люба всё это время была рядом, иначе я не знаю, как бы мы выжили, а сейчас согласна сидеть с Костей в те дни, когда он снова поймал ОРВИ в саду и не ходит. Сейчас это всё реже, но пока что бывает. Какой работодатель такую мамашу будет держать у себя, если она без конца по больничным бегает? Потому я и тянула с выходом на работу, надеясь на то, что к трём годам сынок перестанет так болеть, как полтора года назад, когда я отвела его в сад впервые.

Сегодня я планировала поехать в офис и написать заявление на выход из отпуска по уходу за ребёнком, меня должны записать в ближайшую группу обучения новеньких сотрудников и таких, как я, мамочек из декрета. Вот тогда уж я пропаду на целый день, и Костику придётся с этим примириться. Сегодня, как назло, он как раз досиживал дома больничный. Болезнь, слава богу, отступила, но он увидел, что мама куда-то собралась без него.

— Тогда я всё равно уйду и съем твоё яйцо сама! — сказала я ему.

— Нет! — округлил глаза сын. — Моё!

— Тогда не плачь. Обещаешь?

— Хорошо, — кивнул он, приняв решение, и действительно перестал хлюпать носом.

— Вот и умничка, — погладила я его и поцеловала в бархатную щёчку. — Слушай бабу Любу. Я скоро вернусь, и привезу тебе яйцо. А ты не будешь плакать и поешь суп с бабушкой. Да?

— Да.

— Ну, тогда пока! — я встала на ноги и закинула сумку себе на плечо.

Теперь можно спокойно идти. Костик — очень послушный и никогда не врёт. Если дал слово, что не станет снова плакать и поест суп — значит, так оно и будет.

Всегда держит слово. Не то, что его отец…

Уже больше трёх лет прошло, а ни одной ночи не было, чтобы я не вспоминала этого паршивца!

Да и забудешь тут, когда перед тобой изо дня в день бегает его маленькая копия…

Как он похож на Архипа — просто диву даешься. Надо же, как бывает — от меня почти ничего и нет, словно это Архип его носил и рожал, а не я!

И с этим приходится мириться. Да я и смирилась, что мой сын — тень Архипа, и любить его от этого меньше не стала, но только как в таком случае забыть его отца?

Пока что у меня не было ответа на этот вопрос. Точнее был — никак.

Так и жила. С глупой, никому не нужной любовью в преданном и изломанном сердце. О новых отношениях и речи быть не могло, несмотря на то, что Люба, беспокоясь о моей судьбе, намекала несколько раз, что мне стоит с кем-нибудь познакомиться.

Но я не хочу. Мне никто не нравится. Никого не хочу больше впускать в свою жизнь.

Очень боюсь снова полюбить, поверить и опять остаться использованной, преданной и сломанной. Лучше уж так, одной. У меня есть смысл и радость жизни — мой сыночек. Ради него я на всё готова, и только его счастье меня и волновало теперь.

— Ну, если что — звоните, — сказала я Любе, которая провожала меня в коридоре вместе с Костиком.

— Да всё нормально будет, не переживай, — заверила меня она. — Езжай спокойно, решай свои дела. Место-то тебе придержали?

В том, что всё будет в порядке, я не сомневалась — Люба надежнее швейцарского банка. С ней никогда ничего не случалось с Костей, но я на всякий случай напомнила ей сразу звонить мне в случае чего.