– Конечно, я так и подумал. Мои люди ни за что не станут болтать о внутренних рабочих моментах.

– Ха! – закатываю глаза. – Прямо все святые у вас, одна я подкачала, – тяжело вздыхаю. – Может, хватит? Я тут не причем. Новый опус я даже не видела.

И ведь произношу искреннюю правду, но на свекра она производит неправильное впечатление.

– Что ты мне рассказываешь, – шипит он и больно хватает мой локоть, – все ты! Но ничего, я постарался, никто тебя не возьмет на работу по специальности, закрыта для тебя карьера в нашем городе. Можешь присматривать место кассира в супермаркете или сразу дворника.

– Пустите, – дергаю рукой, – это насилие, не в первый раз вы его ко мне применяете.

Мне стоит больших усилий сохранить уверенный вид, хотя внутри меня трясет не по–детски.

– Я еще даже не трогал тебя по–настоящему, девочка, но уже подумываю о том, чтобы нанять, кого следует, для этого дела. Стасу мы, конечно, не скажем, – неприятно ухмыляется он.

А меня уже натурально колотит, я понимаю, он не преувеличивает, действительно так поступит.

– Что вы делаете, мужчина! Отпустите девушку! – подбегает Оля с Дашей на руках. – Мы будем кричать!

На нас уже начинают оборачиваться прохожие. Внимание, которое так не любит Виктор Андреевич, привлечено.

– Да иди ты, – буквально отталкивает меня, делает шаг назад, – ходи теперь и оглядывайся.

Он уходит, а мы остаемся.

– Кто это был? Он не навредил тебе? – обеспокоенно спрашивает сестра.

– Пока нет, – медленно качаю головой, – но обещал.

– Что? – чуть ли не визжит она. – Юля, ты должна обратиться в полицию, мы пойдем с тобой, напишем заявление.

– Нет, оно не поможет. Но я знаю, что нам стоит сделать.

17. 17

Наше время

– Юля, выходим? – меня торопит сестра. – Вы такие долгие, просто кошмар какой–то.

– Это все потому, что нас трое, а вас двое, – глубокомысленно изрекаю, докрашивая правый глаз, – троим всегда сложнее.

– Конечно, мама, учитывая, что единственный мужчина на две семьи уже давно оделся и парится в этом жутком костюме с бабочкой, – ворчит мой сын.

– Иван, костюм не ужасный, это классика, – отвечаю ему, закатывая глаза.

– А меня больше смущает, что в центре столько детей, а выступать будем мы втроем, – вносит свою лепту моя дочь.

– Анна, ты такая ворчливая, – произношу, качая головой.

– А ты мама, слишком официально с нами разговариваешь, – высказывает следующую претензию Ваня.

– И в кого вы оба такие милые, – комментирую своих детей, – но я вас очень люблю.

– И мы тебя, – оба обнимают меня со всех сторон.

– Давайте и нас обнимайте, мы уже устали вас ждать, – говорит Даша, дочь моей сестры. – А выступаем именно мы, Аня, потому что мы дети учредителей центра, – добавляет она горделиво.

– Выучила новое слово и давай его всюду пихать, – цокает моя дочь.

– Да, считаешь нас маленькими, а сама не такая большая, – вставляет Ваня.

– Ребятки, может, вы уже перейдете к тому моменту, когда миритесь и жить друг без друга не можете? Мы с тетей Юлей не хотим лишней нервотрепки на официальном открытии центра, – одергивает их Ольга.

– Да, мама, – покорно соглашается Даша.

– Да, тетя Оля, – вторят ей мои дети.

Удивительно, но ее они слушаются лучше, чем меня. Видимо, я слишком мягкая для них.

– Все, мы готовы! – радостно оповещаю, откладывая косметику. – Даже не опаздываем еще.

Мы всей гурьбой выходим из квартиры и спешим к моей машине, все еще той, что приобрел Стас. Сказано, марка хорошая, после того, как страховка восстановила ее после аварии, ни разу больше не ломалась. Тьфу, тьфу, тьфу. Что–то полезное должен был сделать мой бывший, как ни крути.