Не успеваю обдумать ничего, меня начинают дёргать, похлопывать по щекам, снимают одежду, что-то спрашивают. Пока меня не скручивает снова резкая боль внизу живота.

– Спасите моего ребёнка, – шиплю сквозь зубы из последних сил.

– Ребёнка? – вижу шокированное лицо мужа.

– Она беременна? – требовательно спрашивает врач. – Какой срок?

– Я не знаю, – растерянно произносит муж. – Малышка, это правда? – заглядывает мне в глаза.

– Да. А теперь уходи.

Меня укладывают на каталку и увозят, а в памяти остаётся бледное, шокированное лицо мужа и его виноватые глаза…

3. Глава 3.

Я лежу в отдельной палате. Она наверняка платная, и я так понимаю, что оплатил её мой муж. От этой мысли неприятно, но я слишком плохо себя чувствую, чтобы как-то это изменить.

Да я сейчас вообще не способна ни на что. Только сплю, и с трудом что-то ем. Не ощущаю толком ни вкуса, ни запаха, просто засовываю в себя отвратительную больничную еду.

Посетителей ко мне не пускают, врач строго-настрого запретил все посещения после того, как у меня случилась истерика в первый день моего здесь пребывания, когда ко мне в палату пытался прорваться Сергей.

Беременность сохранили, но угроза выкидыша всё ещё не миновала. В меня постоянно вливают какие-то препараты, в том числе успокоительные, от которых я много сплю.

Сейчас я тоже под капельницей. Рука затекла, и лежать неудобно, но я должна всё выдержать ради малыша.

Втягиваю воздух, мне кажется, или пахнет парфюмом моего мужа? Господи, может это галлюцинации?

Чёртов предатель! Отстанешь ты от меня или нет?

Я никак не могу прогнать этого подлеца из мыслей, мне часто кажется, что я слышу его голос в коридоре, а сейчас ещё и этот проклятый запах. Сразу начинает щемить в груди, и тоска берёт за горло, напоминая о его измене.

Как же тяжело…

Это даже хуже, чем когда я потеряла маму. Смерть - это страшно, но с тобой остаются светлые воспоминания о любимом человеке. А тут…

Как будто самый родной человек для тебя тоже умер, но, вспоминая хорошее, ты понимаешь, что всё было фальшью…

За эти несколько дней я много думала, анализировала, пыталась понять. Причины его поступка я не могу найти.

Наверное, я из тех слепых жён, которые до последнего не видят перемен в своих мужьях. Точнее не так. Перемены я как раз увидела, но не поняла, что они означали. Я даже точно помню тот день, когда Сергей пришёл домой чернее тучи, закрылся в кабинете и взялся за бутылку.

Может, я могла тогда ещё что-то изменить? Сказать, спросить? Но что?

В такие моменты мне хочется с ним поговорить. И я говорю. Строю в голове бесконечные монологи, от которых становится только тяжелее. Потому что никак не могу найти достаточно убедительную причину, чтобы понять, почему.

Что он нашёл в ней? Чего ему не дала я?

Не знаю. Просто не знаю.

Я всегда считала, что у нас есть взаимопонимание и духовная близость. И в постели мне казалось, у нас всё хорошо. Но что-то же сломалось? Почему-то он закрылся от меня?

Понимаю, что нам всё же придётся с ним поговорить… Но сделать я это смогу только тогда, когда немного успокоюсь. А пока я очень далека от этого.

Слышу в коридоре шаги и тихий разговор. Господи! Опять мне кажется, слышу голос Сергея.

В такие моменты хочется вскочить с постели и броситься к нему в объятия. А он бы меня зацеловал, заласкал, как делал раньше, когда я болела.

С ним я всегда ощущала себя хрупкой, слабой девочкой. Он приучил к тому, что моя главная обязанность - быть весёлой, беззаботной, заниматься любимым делом и ни о чём не думать.

Нет, конечно, у меня были планы. Но как у творческого человека они чаще касались новых идей картин, новых техник, новых концепций выставок.