– А Нину ты тоже любишь? – Завожусь с пол-оборота.

Знаю, что терять нечего. Не верю не единому его слову теперь. И эта фраза про любовь…

Разве она может теперь что-то значить?

И все эти задержки на работе. Ехидные слова секретарши. Странные сообщения на телефон ночью.

Всё встаёт на свои места. Все вокруг знали и смеялись надо мной!

И только я была ужасно глупой, что позволяла себе не замечать этого.

– Нина родила мне ребёнка! – Его хрипловатый баритон рушит все преграды. Делает меня недоженщиной, которой это так и не удалось.

Ставит на колени.

– Ну, прости, что за четыре года семейной жизни мне этого так и не удалось! – Дрожу, отчаянно пытаясь сдержать подступающие слёзы.

Они душат меня. Собираются в вязкий комок где-то в горле. И вздохнуть не дают.

– Ты же знаешь, я люблю Илью как родного сына… – Острогорский нервно дёргает шеей.

В его глазах – сталь, на лице – ни капли раскаяния.

– Но он всё-таки не твой сын, Демид!

– Знаю. Даже хорошо, что ты, наконец, узнала о Нине и Кире. – Выдыхает с облегчением. Опирается на косяк двери, а ещё пятерню в шевелюру на затылке запускает. – Я так устал скрываться.

– Очень рада за тебя. – Слёзы тихо катятся из глаз. Оставляют на скулах ломаные линии. – Теперь ты сможешь жить с ними открыто, ничего не боясь.

– Я тебя не отпущу. – В его голосе сквозит лёд.

А ещё он прищуривается, прожигая меня странным взглядом.

Так, что я мурашками покрываюсь.

– Ты нужна мне, Леся.

– Я не смогу жить с тобой после такого, Демид. – Отвечаю спокойно. Внутри всё переворачивается. Горит огнём.

Потому что это – конец. И это правда.

– Милая, - хватает меня за запястье. Притягивает к себе, отчего у меня перехватывает дыхание. – Не горячись. Вечером поговорим спокойно. Ты, я и Нина. Втроём. Всё обсудим.

– Втроём? Нет уж, спасибо!

– Леся, сначала выслушай. Ведь ты жила так несколько лет и не жаловалась!

– Я не знала, что ты мне изменяешь, Демид! Да ещё и живёшь на две семьи!

– Ну, так ничего не изменится, милая. – Ухмыляется.

Хочет дотронуться до моей щеки, но я не даю. Мотаю головой, отчаянно пытаясь сопротивляться.

В его глазах – ни капли раскаяния. И это больно бьёт под дых. Крошит мой мир на «до» и «после».

– Ни для тебя, ни для Нины. Просто всё станет проще. Для меня.

Отпускает мою руку, давая свободу действий.

Я же бегу к лестнице. Стараюсь не оглядываться.

Мне стыдно, что я всё это время верила ему. Была идиоткой, о которую вытирали ноги. И все, похоже, знали о том, что происходит.

Только я не догадывалась.

Выбегаю из подъезда завывая как побитая собака.

Слёзы катятся из глаз настоящим водопадом. Внутри – выжженная пустыня.

Как будто все чувства, которые я старательно взращивала семь лет к мужу, испарились окончательно.

Будто их и не было.

Хорошо, что сын сейчас у матери Демида. Я заберу его чуть позже, когда соберу вещи.

Неужели он и вправду думает, что я смогу спокойно поговорить с ним вечером? Да ещё и с его Ниной?

Соглашусь на то, что он будет жить на две семьи?

Нонсенс. Просто невозможно.

Значит, нужно успеть до его возвращения. А потом я заберу Илью, подам на развод и уеду.

И он нас никогда не найдёт.

Распахиваю дверцы шкафа, вытаскивая с полки чемодан.

Заберу только то, что принадлежало мне. То, что было на мне в день переезда в пентхаус Острогорского.

Толстовка, джинсы, пара футболок.

Муж полностью переодел меня. Скупил гору одежды, постоянно повторяя, что супруга гендиректора охранного агентства не должна одеваться как школьница.

Только меха. Только бриллианты.

Но теперь всё будет по-другому. Ему меня не купить. Я не поддамся.