12. Глава 11. Арина.

Стараюсь не замечать долгого изучающего взгляда, от которого спина становится липкой.

- Можешь быть свободна, Арина, - слышу невозможно усталый голос.

- Почему вы всегда такой злой? – покачав головой, тихо произношу. – Будто о вас никто не заботился никогда.

Прикусываю язык. Сама в шоке от своей наглости и абсолютной потери субординации. Другая обстановка и одежда делают моего начальника менее влиятельным, что ли. Сейчас он выглядит обычным человеком, которому хреново.

- Забота - слишком дорогая валюта, - погрузившись в документы, на автомате произносит Арсений Рудольфович. – Нужно четко понимать, от кого ты ее принимаешь и что в итоге придется за нее отдать.

- Фи, - отзываюсь вяло. – Кто вам сказал подобное?! Я вот постоянно забочусь о своих питомцах. У меня их три. Две собаки и кошка. Было бы странно переводить одно из самых примитивных проявлений человечности в бездушный денежный эквивалент, не находите?

Взгляд вдруг становится таким, будто я порядком его утомила.

- Ты еще совсем зелёная. Не видишь реальности.

- И какая она, ваша реальность? – спрашиваю дерзко, без спроса усаживаясь в кресло. – Вот так болеть одному?! За бумажками?!

- Ты забываешься, Плевако, - гасит мою бесцеремонность гипнотическим взглядом.

Легко пожимаю плечами. Его холодность и напыщенность ни капли меня не смущают. Мы ведь не в суде, а это значит, что на равных.

Почти.

Я – это я. При любых обстоятельствах.

- У вас красивая квартира, - решаю поговорить на отвлеченные темы. – И очень много модных вещиц типа той картины в нашем офисе.

Вовремя прикусываю язык. Статуэтки, конечно, дорогие. Но безвкусные и уж точно не несут в себе какого-то глубокого смысла.

- И почему мне кажется, что это не комплимент? – иронично произносит Дракула. Оставляет бумаги и устраивается в кресле поудобнее, будто его заинтересовал диалог со мной. – Я ведь помню твою нелестную оценку той картины.

- В ней нет души, - замечаю, аккуратно подбирая ноги под себя. Ненавижу эту юбку. Пытаюсь прикрыть колени. – А цена заставляет задуматься об адекватности того, кто вам ее подарил.

Арсений хрипло смеется и растирает веки пальцами. В светло-синих глазах мелькает что-то вроде одобрения.

- Поясни, - просит снисходительно.

- Когда… - вздыхаю и мотаю головой. – Нет, если у меня имеются свободные деньги, я сразу же отправляю их на счет одного приюта для животных. Его открыли двое моих знакомых. Так вот, стоимость живописи, которую вы разместили над чашками с сахарницей, это бюджет такого приюта примерно на полгода. Абсолютно дурацкая трата денег, которые могли бы пригодиться.

- Надеюсь, ты не будешь вспоминать про детей в Африке или про морских китов с их убывающей популяцией?!

- Нет, - давлю смешок. – Об этом не буду.

- И почему же? Они тоже недоедают, вообще-то, - разводит руками.

- Всё просто, Арсений Рудольфович. Я чувствую ответственность только за тех, кто меня окружает. Невозможно помочь всему миру, он слишком огромный. Но мы можем взять на себя заботу о тех, кто в зоне досягаемости.

- Логично, - кивает он и откидывает голову на спинку кресла. Болезненно дышит.

Тело чуть съезжает с кресла, приковывая к себе внимание.

- Чем вы лечитесь? – спрашиваю в третий раз, разглядывая мощный кадык.

- Каким-то порошком, который нашел в офисе, - отвечает тихо.

- А где у вас аптечка?! – озираюсь.

- У меня нет аптечки, Арина. Я никогда не болею.

Закатываю глаза.

- Как Питер Пэн? – спрашиваю с легкой улыбкой.

- Не дерзи, - произносит глухо.

Вдруг становится его жаль. Жалость не приемлю от других, но сама орошаю им окружающих получше всякого пульверизатора.