– Арриан прав, – Царь внимательно наблюдал за огромными грызунами, выискивающими самый вкусный кусок, – такое поведение недопустимо для Стражей. Завтра Ганьирех со своим гарнизоном отправляется в Кариенц, а ты поедешь с ней. Сейчас я не способен тебе доверять, но вдруг случится чудо и в тебе проявится хоть что-то Стражье.

– Как скажете, мой Царь

– Ну, разумеется, как скажу! – с пренебрежением фыркнул Борьерех. – Иди!

Тальрех подчинился. В голове осталась лишь холодная пустота. Ни радости, ни удовлетворения, ни облегчения, словно всю жизнь выпустили из тела, как выпускают кровь из трупов.

Не было сил даже раздражаться, когда у выхода из тронного зала Страж заметил Арриана.

– Забавно, – Мудрец прошаркал навстречу и, снова вцепившись в локоть Тальреха, потянул его по анфиладе к лестнице. – В этой сценке под названием «накажи другого» участвовали трое. И каждому бы радоваться своей победе, но вместо этого ни один из вас результатом доволен не остался… Пойдём, обработаю тебе ладонь.

– Сам справлюсь, – сухо ответил Страж, высвобождая руку из клешней старика.

– Да полно-те, ты переиграл Царя, – шепнул Мудрец, перехватывая локоть ещё крепче. – И ты ещё не доволен? Твои друзья живы, ты не выставил себя дураком, пытаясь доказать их невиновность. Всё сложилось как нельзя лучше!

Пустота в голове Тальреха сменилась бурей ярости. Без единого намёка на почтение он стряхнул с руки старика. На скорости доступной только Стражам за мгновение преодолел ширину очередного зала и быстрым шагом направился к себе.

Всё внутри клокотало, кипело, бурлило, рвалось наружу, словно поток, что раз за разом натыкалась на стену плотины. Он должен был их оправдать, добиться, чтоб и Лаиса, и Велку отпустили. Трус! Он снова струсил. Не осмелился вступиться за друзей. И ему ещё пророчили судьбу Царя? Хороший бы Царь вышел, нечего сказать…

Тальрех вошёл в комнату, вытащил из сундука мешочек с пузырьком экстракта сосны и листьев банака, несколько шариков хлопковых волокон. Смочив их, приложил к ранам на ладони. Щипало. Отрезвляло. Усмиряло.

Физическая боль ненадолго вытеснила внутреннюю.

Тальрех, зажимая компресс, сел на стул. Тусклые лучи масляной лампы плутали по закрывающим каменные стены гобеленам, высвечивая то лицо едва узнаваемого героя древних сказаний, то чудовище, которого никогда не могло существовать. Слабый свет бродил по складкам балдахина над кроватью, скользил по его кисточкам.

Со вздохом Страж сжал переносицу двумя пальцами, откинулся на спинку стула, вытянув ноги, немного съехал вперёд. Обессиленно опустил руки и, запрокинув голову, уставился в потолок.

«Я – Тальрех, слуга народа Рехамании. Верный Страж, подчиняющийся приказам Царя… Я – Тальрех, слуга народа Рехамании. Верный Страж, подчиняющийся приказам Царя…» – повторил он несколько раз. И снова не помогало. В голове было полнейшее смятение. Тальрех резкими движениями убрал пузырёк с обеззараживающим экстрактом и хлопковые волокна в сундук. Встал у окна.

Садовые кусты махали молодыми листочками пролетающим птицам. Страж вслушался в звуки ночного дворца. Тихо. Все спали. Бесшумно он выскользнул в коридор, спустился на первый этаж, вышел на улицу.

«Какая омерзительная удача! Во истину туша гниёт с головы… Царь не наказал своевольного Стража, простил его мерзкий поступок и тем самым пробудил страшное чудовище, которое убьёт всех. Самого Царя, а возможно даже и Башню!

24й день 6й луны 898го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Тальрех бродил между деревьев, пытаясь решить, что делать с кинжалом, кто тот старик, который подбросил свёрток Велке. Страж будто бы искал ответы на дорожках дворцового сада, пока они не вывели его к белой крытой галерее. Слева находился домик темницы, а правый конец врезался в двухэтажное здание. Тальрех опустил взгляд. Перед колоннами галереи были выкопаны в земле небольшие отверстия. Их застеклили, сверху положили тонкую ажурную решётку из стали. «Теперь понятно, откуда в темнице свет с потолка…» – Тальрех прикинул расстояние, сел возле седьмой арки галереи.