– И ничуть не жалею. Или ты не навоевался еще, Рустик?[11]

– Навоевался, конечно. – Луций даже гордился своим прозвищем, которое полностью отражало его склонности и познания. Хотя ветвь семьи Веллиев, из которой он происходил, и жила уже несколько поколений в Городе[12], но многочисленные родичи по-прежнему оставались мелкими землевладельцами. Луций в детстве часто проводил время в деревне, где и поднабрался знаний, оказавшихся столь необходимыми после выхода в отставку.

Полезнее знать несколько мудрых правил, которые всегда могут служить тебе, чем выучиться многим вещам, для тебя бесполезным.

– Но ты прав, что-то я расслабился, подзасиделся. Иногда приятно тряхнуть стариной, – согласился с доводами друга Лар Элий.

– Ну, не такие уж мы и старые, – рассмеялся Луций. – Ты же слышал, сколько детишек народилось у нас в последнее время.

– Иногда мне думается, что я лет на десять старше тех, что одновременно со мной вышли в отставку, – вздохнул Лар Элий. Временами ему казалось, что он уже старик, что жизнь катится к закату, что осталось совсем немного до могилы.

– Ты всегда был старше своих ровесников лет на десять, – пожал плечами Луций. – Даже когда нам было всего по десять.

– Любишь ты все преувеличивать. – Лар Элий еще раз окинул строящийся каструм внимательным взглядом. – Как ты думаешь, не совершаем ли мы ошибки, отдавая крепость в руки дакам?

– А ты бы предпочел отдать Патависсу готам? – прищурился Луций. Нет, он не осуждал друга, Лар Элий просто размышлял над возможными вариантами, чтобы выбрать лучший с точки зрения римского поселения.

После паузы Лар честно ответил:

– Я не знаю.

– Лучше знакомые враги, чем враги неизвестные.

Луций ничуть не удивился словам друга. Это жизнь, и Рим не потому стоит уже тысячу лет, что поддавался сантиментам. Дакия была оставлена именно из рациональных соображений: защищать земли, лежащие за Дунаре, было слишком накладно. Император Траян захватил их скорее от избытка силы, чем из-за необходимости, так что, когда время пришло, Рим без колебаний оставил земли, которые не смог бы защитить. Слова Лара о врагах совсем не означали, что он считает даков противниками, просто имеет в виду любой вариант развития событий, в том числе и самый худший.

– Сюда кто-то едет. – Луций указал в сторону Патависсы; оттуда действительно приближался небольшой конный отряд.

– Пойдем встретим. – Лар Элий быстро спустился с помоста, скатившись по перилам лестницы.

Титания еще даже не родилась, когда был построен каструм Потаисса, зато отлично помнила, как он сгорел. Римляне, насколько она знала, никогда не оставляли своих крепостей в руках варваров. Легион строил каструм за несколько дней, располагался за его стенами, вел сражения, если это было необходимо, а потом уходил, когда наставало время. И все знали, что каструм несокрушим. И это было не просто знание: никто и никогда не смог захватить такую крепость, хотя попытки предпринимались частенько. Впрочем, легионы и без каструмов были несокрушимы. Военная машина Рима не знала поражений.

И вот теперь каструм возводился на ее глазах. Еще три дня назад это был всего лишь холм, поросший травой, сейчас же он оказался весь изрезан рвами и валами и почти окружен стеной: два ряда толстенных бревен, утрамбованная земля между ними, облицовка камнями. Вместо четырех ворот пока что были просто проходы, к одному из которых и приближалась Титания в сопровождении нескольких слуг.

Когда Лар Элий вместе со своими ветеранами появился в Патависсе три дня назад и потребовал людей и беспрекословного подчинения, Титания подумала, что ее замечательный план пойдет прахом, несмотря на все приложенные усилия. Отцу не особенно понравилось поведение Лара Элия Севера, так что Тит Патулус снова стал прислушиваться к Клеву, который терпеть не мог римлян. Титания никогда не понимала, откуда столько ненависти, ведь Клев Лонгин, как и она, родился в те времена, когда войны с Римом остались в прошлом. Честно говоря, даже Тит Патулус ни разу не сходился в бою с легионами. Почему отец вообще слушает Клева? Титания иногда готова была убить их обоих: отца – за то, что в последнее время он стал уделять удовольствиям больше времени, чем делам, а Клева – за назойливые старания одновременно втереться в доверие к отцу и очаровать ее. Хотя… очаровать – не совсем то слово, которое правдиво описывает те неуклюжие попытки, которые предпринимал Клев Лонгин.