Мы договорились, что она приедет сразу после работы, и я снова села за перевод. Вчерашний день здорово выбил меня из графика, и приходилось наверстывать. Но сейчас это было к лучшему: не оставалось времени на ненужные мысли. Закончила я как раз к маминому появлению. Открыла вино, принесла в комнату миску с фруктами, и мы забрались с ногами на диван.

Сейчас я могла только удивляться тому, что когда-то мы с ней не то чтобы не ладили, но и близки особо не были. Для задушевных разговоров мне хватало Димки, для чисто женских – Ирки и еще одной подруги, Кати. Но была у нас с мамой мощная точка соприкосновения, общая болезнь – Прага. В нашем семействе все были связаны с ней, но настоящих чехофилов и прагоманов оказалось всего трое – дедушка, она и я. Бабушка, папа, Димка и его родители смотрели на нас как на слегка сдвинутых, поскольку страсти нашей не разделяли.

Дед когда-то заварил всю эту кашу, поступив на чешское отделение филфака. Вряд ли бы это ему удалось, но после армии были какие-то льготы. А поскольку он уже отслужил, да и в университете была военная кафедра, в шестьдесят восьмом ему вручили лейтенантские погоны и отправили пинком туда, где было ну очень жарко.

«Как тебя вообще угораздило? - спрашивала я. – Почему именно на чешское?»

«Не знаю, - отвечал он. – Может, потому, что Швейк нравился?»

И чем не причина? Я тоже обожала Швейка и перечитывала в оригинале бесконечно, с любого места. А вот мама как раз не любила. Зато она прожила в Праге дольше всех нас – целых семнадцать лет. Я во многом повторила ее, с пугающей точностью. Четыре года в раннем детстве и четыре в старших классах. Мы учились в одной школе. И очень многое могли обсуждать, вспоминать, сравнивать. А когда прошел период моего подростково-юношеского ершизма, оказалось, что мы намного ближе, чем можно было подумать. Конечно, были темы, которых мы не касались или касались вскользь, но то, что случилось вчера, я хотела обсудить именно с ней.

Начать пришлось с событий десятилетней давности: о том, что произошло тогда, не знал вообще никто. Мама сидела, положив подбородок на поднятые колени, и выглядела в тусклом свете торшера подростком. Маленькая, стройная, она и при дневном свете казалась лет на десять моложе своего возраста. К тому же было в ней что-то такое… шебутное. Как будто внутренне она застряла в каком-то временном коконе и сейчас стала примерно моей ровесницей.

Выслушав первую часть истории, она отпила вина, отщипнула виноградину и сказала:

- Дай угадаю. Ты встретила его вчера на выставке?

- Очень трудно было догадаться, учитывая, что это ювелирная выставка, - проворчала я, потянувшись за телефоном. Открыла страницу Алеша в Фейсбуке и показала ей. – На, полюбуйся.

Взглянув на экран, она вздрогнула, как будто увидела привидение. Закрыла глаза, потерла виски.

- Знаешь, Анька, я давно не удивляюсь, что нам нравятся одни и те же вещи, места. Но это уж слишком. Это уже мистика какая-то!

6. 5.

- Мааать! – насторожилась я. – А ну давай колись. Не пугай меня, сделай милость.

- Да успокойся ты, - она расхохоталась и потянулась к столику за бокалом. – Сейчас придумаешь какой-нибудь мексиканский сериал. Нет, у меня не было романа с его отцом, и вы не брат и сестра.

- Уже песня, - с облегчением вздохнула я. – Тогда к чему такой саспенс?

- Ань, не нагнетай. Ты как заведенный органчик. Он просто похож на кое-кого. Помнишь фильм «Принцесса цирка»?

- Смутно, - я наморщила лоб, напрягая память. - Это где такой красивый мистер Икс и совсем некрасивая не знаю кто?