Безусловно, при обновлении понятийно-категориального аппарата науки крайне важным является следование соответствующим философским и методологическим ориентирам, которые обеспечивают творческое развитие частных научных теорий, в том числе юриспруденции как ветви гуманитарного знания. Сегодня уже нет необходимости опровергать попытки «отрицания» значения для правовой науки общих понятий и категорий, философских и методологических построений по причине их «очевидной ненаучности»[98]. Этот этап юридическая наука уже преодолела. Однако в настоящий момент приходится сталкиваться с иной проблемной ситуацией, которая обусловливается кризисным состоянием современного науковедения в целом, что не может не сказываться на состоянии юридической науки и теории государства и права в частности. Правоведение эти проблемы не игнорирует и по мере возможного осуществляет научные поиски и предпринимает шаги по их решению. Учеными этот ключевой вопрос обоснованно актуализируется[99].

В то же время, очевидно, что из собственного внутреннего кризиса методологии общая теория права сможет выйти только при условии «чуткого» реагирования на все «импульсы», исходящие из системы философского знания, поскольку общая теория права в методологическом плане всегда предстает как «звено познания между философским уровнем обобщения и прикладными юридическими науками»[100].

В связи с этим справедливо подчеркивается в литературе, что «не стоит переоценивать познавательных возможностей категорий правоведения. Юридическая наука не может обойтись без категорий философии и общенаучных понятий. К примеру, философские категории в любом правовом исследовании выступают в качестве исходных мировоззренческих установок, методологических оснований. Велико также значение категорий «смежных» для правоведения наук – социологии, политологии и др.»[101].

Определим основные вопросы, которые стоят перед современной наукой права и от решения которых может зависеть ее внутренняя динамика. Первый вопрос: достаточно ли известных «чистых» логических абстракций для познания всего многообразия правовых явлений, всех деталей их «организованных» и «неорганизованных» совокупностей? Второй вопрос: какими должны быть исходные допущения правовой науки (гипотезы о мире права) и соответственно где границы познаваемого ею объекта. Каковы его параметры?

В поисках «внешних оснований» ответов на данные вопросы обращаемся к философскому знанию. «Объективно-истинные знания о праве не могут быть выше результатов, которые теоретически планируют получить специалисты с помощью соответствующих философских оснований и основанных на них методах исследования»[102].

По мнению известного отечественного философа Л. А. Микешиной, современная философия познания нуждается в обогащении понятийного аппарата в связи с расширением представлений о рациональности и включением в когнитивную практику наряду с трансцендентальным субъектом эмпирического субъекта познания. При этом, как полагает ученый, необязательно изобретать новые термины, речь идет, скорее, о признании правомерности использования многих уже известных понятий, в числе которых называются понятия интерсубъективности и коммуникации, жизненного мира и жизни (выделение и курсив наши. – А. М., В. Т.) в ее небиологическом значении.

Обращение к жизни как к феномену культуры и истории обусловлено, во-первых, необходимостью постижения изначального опыта восприятия реальности и выявления непосредственного, дорефлексивного знания, предшествующего разделению на субъект и объект; во-вторых, осознанием недостаточности, неполноты абстракции чистого сознания – логической конструкции, в конечном счете лишающей человека познающего тех связей, которые соединяют его с реальным миром. Обращение к феномену жизни предполагает расширение сферы рационального, введение новых его типов и соответственно понятий и средств концептуализации, а также принципов перехода иррационального в рациональное