Передовыми для своего времени были идеи Десницкого о «судительной власти», органы которой должны быть не только в столице, но и во всех губерниях. Все этапы судопроизводства должны быть гласными, проходить при участии адвокатуры[2].

Таким образом, Десницкий был сторонником разделения законодательной, исполнительной и судебной функций государственных органов. Не ограничиваясь призывом к написанию «лучших законов», он ставил задачу выработать и лучший стиль управления обществом.

Во второй половине XVIII в. в европейской теоретической правовой мысли, юридической науке обозначилась тенденция отхода от концепций «естественного права», «общественного договора», «общего блага». Выявилась ограниченность этих теорий. Юридическая идеология стала тяготеть к утилитаризму, приведшему в будущем к тео риям «разумного эгоизма», теориям «интереса». Под влиянием этнографии, психологии, медицины, антропологии получили новую «натурализированную» трактовку традиционные теории права и морали.

Эти изменения отчетливо отражены в воззрениях русских мыслителей последней трети XVIII в. Десницкий, Третьяков, Щербатов, Новиков, Фонвизин, Радищев, Малиновский пытались постичь истинную природу человека на путях антропологической ориентации в философии права, подготовили почву для новых научных течений, для которых главной проблемой стала проблема субъективной активности – духовной, мыслительной и социально-практической. К достижениям политико-правовой мысли России в конце XVIII в. можно отнести разработку комплекса либеральных идей, которые сменили теории достижения «общего блага», бытовавшие в абсолютистском полицейском государстве. Впрочем, у большинства вышеназванных авторов старые естественно-правовые доктрины пока уживались с элементами нового антропологического подхода.

Необходимо отметить, что идеи либерализма в России, в отличие от Европы, основываясь на свободе личности, требуют обязательного существования государственно-правового порядка, ограничивающего произвол отдельных людей. Индивидуализм, изначально присущий западноевропейскому сознанию, не всегда понятен русскому сознанию, обладающему качеством «соборности». Русский человек ориентирован социально.

Так, школа юристов Московского университета еще в 1770-е гг. полагала необходимым предварять принятие законов всеобщим «опросом граждан», т. е. референдумом. Национальный пафос русских просветителей проявлялся в понимании ими закона как выражения общих интересов нации, страны, державы: «Закон есть изъявление общей воли, и чтобы новое законодательство не составлено было подобно старому уложению для одних рабов, надлежит всемерно пригласить все государство к соучастию в созидании его благоденствия; и тогда будут законы действия, благоразумия, справедливости и порядка»[3].

Антропологическая направленность правовых взглядов указанных выше мыслителей привела к появлению в последней трети века двух истоков, двух направлений общественно-правовой российской мысли, которые позднее – в XIX в. – приведут к размежеванию российской интеллигенции на охранительных либералов и либеральных консерваторов, с одной стороны, и радикалов-революционеров, с другой.

К первому направлению отнесем сторонника конституционной монархии князя М.М. Щербатова, который в своей статье «Размышления о законодательстве вообще» полагает, что «несть на свете законов, которые бы от времени до времени не требовали некоего направления или перемены», и предлагает создать постоянный законодательный орган, который в процессе законотворчества учитывал бы не только современную правовую ситуацию, но и соблюдал бы принцип преемственности, учитывая «умоначертание народное и расположение страны, пребывающие законы, с какими намерениями они были соделаны, и самые обычаи»